Посол без верительных грамот - Сергей Александрович Снегов

— Томсон проник к вам в день своей гибели?

— Да, он выпрыгнул из картины. Я страшно перепугалась.

— Можно себе представить! Он смеялся, упал на колени, протянул к вам руки — так запечатлелось в вашем бреде.

— Да. Еще он сказал: «У меня две минуты, иначе я погибну! Скажи: люблю!»

— Что сделали вы?

— Уже не помню. Кажется, подталкивала его обратно к стене… Да, так это было. Я умоляла скорей уйти. А он твердил, что погибнет, если я не потороплюсь с ответом, и что без признания в любви не уйдет. И тут я услышала крик Роберта…

— Он тоже появился в комнате?

— Нет, нет! Он кричал из Томсона, он зазвучал из него, изнутри. Это было непостижимо! Я смотрела на Томсона. Он вдруг замолчал, а в нем раздавался отчаянный крик Роберта: «Возвращайтесь, ресурсы выработаны! Скорей! Скорей!»

— Что произошло потом?

— Томсон закричал Роберту: «Не паникуй, еще половина осталась! Держи меня в луче, держи в луче», а мне быстро сказал: «Еще минута вашего молчания — и меня не станет!» И тогда я…

— И тогда вы?..

— Да. Я обняла его, крикнула: «Люблю! Люблю!»

Он в ту же секунду пропал в стене. И в ту же секунду… нет, в то же мгновение… Это было так ужасно!

— Успокойтесь, Агнесса. К сожалению, прошлого не поправить. Если вам тяжело, не говорите.

— Я хочу досказать. Я услышала два крика, они были такие…

— Пронзительные? Отчаянные?..

— Нет… Хуже всего, что можно вообразить! Они были совершенно одинаковые. Но я знала, что кричали оба, Роберт и Томсон, только кричали одинаковыми голосами! Абсолютно, абсолютно неразличимыми… И я поняла, что оба погибли! Больше ничего не помню!

— Вам уже известно, что Роберт будет жить? — сказал Рой после краткого молчания. — Правда, ему долго придется лечиться.

Агнесса ничего не ответила, по щеке ее поползла новая слеза.

Рой долго молчал, когда они вышли из больницы, Генрих не мешал ему размышлять.

Когда они подходили к зданию Института космических проблем, Рой сказал:

— Боюсь, что твоя версия заранее обдуманного Рориком и Агнессой злоумышления на жизнь Томсона подтверждения не получила. Впрочем, если ты не веришь Агнессе…

— Я верю ей, — сказал Генрих.

Уже в коридоре он хмуро добавил:

— Но обвинения против Рорика не снимаю. То, что Агнесса слышала два совершенно одинаковых крика, еще ничего не доказывает. Мало ли какими ей могли померещиться их крики в эту ужасную минуту! Будем проверять. Будем придирчиво проверять.

— Да, ты прав, — отозвался брат. — Будем проверять. И прежде всего нужно проверить самое важное из того, о чем мы сегодня узнали: что Томсон разработал способ безопасного проникновения сквозь плотные тела. Не слишком, впрочем, безопасного, как показали последующие события, — педантично поправил себя Рой.

— Между прочим, я подозревал, что чем-то в этом роде в лаборатории нестационарных полей занимаются, — задумчиво сказал Генрих. — Иван любил поражать воображение. Научное открытие без озорства было для него — что суп без соли.

5

Арман не удивился, когда узнал о рассказе Агнессы. Ему удалось выяснить, что в лаборатории Томсона были осуществлены особые поля. Академик в рабочем журнале называл их по-разному: охранные, экранирующие, антипараллельные, скользящие.

— Название, видимо, варьировалось в зависимости от частной служебной функции полей, — объяснил Арман. — А общий смысл их в том, что они экранируют каждую материальную частицу от внешних сил, каким-то образом сохраняя внутренние связи. Я читал удивительнейшую запись, сделанную за месяц до объяснения Томсона с Агнессой… Ну, то ее требование насчет стены. Так вот, в лаборатории кусок золота величиной с кулак свободно прошел сквозь стальную плиту, не испытав даже микроскопической деформации.

— После этого ему захотелось самому выступить в роли такого проникающего куска золота, — сказал Рой. — Эффектно, конечно. Галактика свободно проходит сквозь галактику, а относительное расстояние между звездами меньше, чем между атомами и внутри атомов. Он захотел использовать этот удивительный факт.

— В одном из журналов записано определение: материальное тело — это точки вещества, разделенные гигантскими объемами пустоты и скрепленные слабыми полями, — продолжал Арман. — Здесь дана суть задуманного Томсоном опыта. Агнесса подсказала в качестве неосуществимого условия то самое действие, которое он уже разрабатывал. Заявления, что стены не устоят перед его любовью, показались ей пошлым хвастовством, а это был увлеченный рассказ об уже совершенном открытии. Она напрасно признавалась в убийстве.

Рой пожал плечами:

— Убийство, возможно, и было, но признания Агнессы силы не имеют. Мало ли что наговорит на себя потрясенная женщина! В древности некоторые женщины сознавались, что они ведьмы и летают на помеле. Думаю, что до самого Томсона никто таких полетов реально не совершал.

— Можно мне идти с вами к Рорику? — спросил Арман.

Рой вопросительно посмотрел на Генриха, Генрих утвердительно кивнул. Арман возился с механизмами охотней, чем выспрашивал людей. Он с удовлетворением объявил, что после расшифровки принципа действия гравитационного агрегата займется выяснением природы того луча, удержать себя в котором требовал от Рорика Томсон. Арман сказал:

— Не сомневаюсь, что этот луч создавался в фокусе испытательной камеры и обеспечивал Томсону всепроникновение. И, очевидно, луч имел ограниченное время существования. Я имею в виду крик Рорика, что ресурс выработан.

— Рорик сам скажет, о чем кричал и почему кричал. — Рой взглянул на часы. — Нам пора, Генрих.

Врачи предупредили братьев, что больной к моменту разговора будет в сознании, но физически очень слаб. Говорить с ним можно о чем угодно, но вопросы формулировать надо так, чтобы ответы могли быть короткими.

Он лежал в полутемной палате. Голова Роберта была окутана повязками, восстанавливающими поврежденные ткани и кости. Он безучастно посмотрел на братьев, не ответил на приветствие. Рой ласково коснулся руки, бессильно лежавшей на одеяле. Генрих не смог заставить сделать себя то же. Старая неприязнь — Генрих стыдился ее и скрывал, так она была беспричинна, — нахлынула с новой силой. Роберт, черноволосый, темнолицый, с неизменно скорбным взглядом, всегда напоминал Генриху образы мучеников на картинах древних мастеров; уже одно это тревожило и раздражало.

— Да, я готов отвечать, — бесстрастно произнес Роберт. — Но ведь я все сказал. Могу повторить, что я…

Рой поспешно