Муля не нервируй… Книга 7 - А. Фонд

— Так это ты…

— Я даже не могу уделить времени всем своим самым близким людям.

— Это ты кого имеешь в виду? Мать?

— Нет, я имею в виду Беллу.

— Но она же тебе не родная!

— Она мне как… эммм… добрый товарищ. Она соседка, мой друг, которая в тяжёлые времена морально меня поддерживала, а это дорогого стоит. Поэтому, Рина Васильевна, как бы вам не хотелось, чтобы я помог вашей племяннице, но прошу войти в моё положение и понять, что сначала я должен навести порядок в своей жизни и жизни своих близких.

Я отхлебнул чай и откусил бублик. Рина расстроилась, но виду старалась не подавать. Мы ещё поболтали немного.

Затем она ушла.

У меня на душе было как-то пасмурно, потому что я не привык, вообще-то, отказывать людям. Но, с другой стороны, я смотрю, как ловко они начали садиться мне на шею, и мне это перестаёт нравиться. К примеру, та же жена Миши Пуговкина, которая проживает в квартире, которую заработал я, могла бы и приютить детей Адиякова на пару дней — ничего бы с ней не случилось, как говорится — услуга за услугу. Если бы я не уступил Мише квартиру, то так бы они и жили в той общаге, в маленькой комнатушке, и буквально через некоторое время навсегда бы разъехались. А так они живут в прекрасной сталинской высотке на Котельнической, вот. Но всё равно, когда у меня возникла проблема, то она возмутилась и мне отказала. То есть люди привыкают, что ты им всегда во всём помогаешь, и уже через некоторое время они начинают возмущённо на тебя смотреть, когда ты помогать им перестаёшь.

Вот поэтому в деле помощи главное — вовремя остановиться.

Успокоив себя таким образом, я собрался и пошёл к Ярославу.

Общежитие для одарённых школьников встретило меня шумом и суетой; я в последний момент успел отскочить в сторону — по перилам лестницы скатилось двое оболтусов.

— Ой, извините! — смущённо извинились они и весело побежали дальше, даже не выслушав мой ответ.

Да, дети — это такие дети, хоть одарённые, хоть и не очень.

Я кивнул знакомому вахтёру и сказал:

— Я к Ярославу. Можно?

— Да, конечно, он сейчас как раз пришел после уроков и делает домашние задания.

— Спасибо, — улыбнулся я.

— А на кружок по авиамоделированию он не ходит. Уже два занятия пропустил, — наябедничал вахтёр, — и по физике позавчера схлопотал трояк.

Я поблагодарил вездесущего старичка и, удивляясь от такой осведомлённости, поднялся на второй этаж. И постучал в комнату. Дверь открылась. Но открыл мне не Ярослав, а какой-то веснушчатый пацан.

— Где Ярослав? — сказал я, поздоровавшись.

— А он пошёл к Ваське Рыжему помочь с домашкой, — ответил мне пацан и уже хотел закрыть дверь в комнату, но я поставил вовремя ногу на порог.

— Пойди, позови его. Скажи — дядя Муля пришёл, а я подожду здесь, — велел я.

Пацан, нимало не возмутившись моим приказным тоном, прыснул куда-то в сторону и поскакал по коридору.

Я же зашёл в комнату и присел на единственный свободный стул. Да, сразу видно, что в комнате проживают пацаны. Вроде и чисто — грязи на полу нету, стол не липкий, но вещи свалены прямо на этажерку, на кровати: книги, учебники, — всё вперемешку с какими-то спортивными прибамбасами, модельками самолётиков, и с каким-то другим барахлом. На маленьком столике, который символизировал в этой комнате кухоньку, стоит сковородка с картошкой, которая, наверное, ещё самого Ивана Грозного видела.

Я усмехнулся, вспомнив свои бытовые дела, когда учился в университете и жил в общаге.

Но долго сидеть в одиночестве мне не дали. Буквально через пару минут пришёл Ярослав. Увидев меня, он расцвёл улыбкой.

— Дядя Муля! — воскликнул он и полез обниматься.

— Привет, Ярослав, — сказал я. — Я не сильно тебя отвлеку? У тебя уроки уже закончились? Ты же в первую смену?

— Да, я уже свободен. Мы с Васькой домашку делаем. Но я уже свою сделал.

— Тогда давай поговорим.

Я выставил на стол из сумки то, что наготовила Дуся. А Дуся, конечно, как обычно, расстаралась: здесь была и кулебяка, и пирог с сахарным маком, и ватрушки с творогом, и пирожки с картошкой и капустой, и жареная колбаса, и котлеты, и чего там только не было.

Пацан завистливо посмотрел на стол, пустил слюнки и торопливо попытался исчезнуть.

— Пацан, стой, — сказал я. — Давайте вместе покушайте, а потом ты пойдёшь себе делать домашку, а мы с Ярославом поговорим. Хотя ты нам вообще не мешаешь.

Пацан обрадованно кивнул и сказал:

— Меня зовут Петя.

— Ну, Петя, так Петя, а я дядя Муля. Вот и хорошо.

Пока пацаны поглощали Дусины яства, я начал рассказывать Ярославу последние новости: рассказал, как съездил в Якутию, потом про Беллу, рассказал про Музу, ну и про всех остальных.

— Как ты тут поживаешь? — спросил я его, когда он уже насытился.

— Нормально, — кивнул он и рот его растянулся до ушей.

— Голодаешь, наверное?

— Да почему это? В столовке хорошо кормят, много. А Маша через день что-нибудь вкусненькое приносит… но, в основном, блинчики и вареники…

— Погоди, ты сказал: «Маша»? — изумился я, — эта та Маша, о которой я думаю?

— Угу-м, — кивнул Ярослав. Говорить он не мог, как раз сунул в рот кусок Дусиного пирога.

А у меня чуть глаза на лоб не вылезли от удивления.

Еле-еле я дождался, когда он доест и сможет мне отвечать.

— Наша Маша? — спросил я, не в силах переварить полученную информацию. — Вы же страшно рассорились, она же тебя даже выгнала? Или я что-то не так понимаю?

— Всё ты правильно понимаешь, — важно кивнул Ярослав. — Мы рассорились, и она меня выгнала. А ещё подговаривала твоего отчима против меня, что я делаю всякие гадости. А я их не делал! И варенье из айвы не я съел, и сахар в борщ не я Дусе насыпал. Но она сказала, что это я, и Модест Фёдорович поверил…

— То есть то, что вы поссорились, это понятно. Я хорошо помню всю эту историю, — сказал я осторожно, — но вот как же