Алый король. Разделенная душа - Грэм Макнилл

— Теперь ты видишь, кто я на самом деле, — произнес Циклоп.

Легионеру хотелось отвернуться, сохранить в памяти непогрешимый идеал Алого Короля. Разве есть на свете сыновья, желающие убедиться, что их отец — не бог, каким они воображали его?

— Я больше не могу оставаться раздробленным, — продолжал Магнус, пока писцы сжимали кольцо вокруг него. — Больше не могу отрицать собственную смертность. Если Ариман добьется успеха, я обрету цельность; если же он потерпит неудачу, я обращусь в ничто.

Осколок души, первым добравшийся до примарха, шагнул в него и снова превратился в неотъемлемую часть Циклопа. Тот запрокинул голову; сияющие, как звезды, создания продолжали вливаться в Алого Короля. Поглощая их, Магнус становился выше, оживленнее, реальнее.

Кусочек за кусочком он обновлял себя.

Вскоре к примарху вернулись все фрагменты его сути, заброшенные на Планету Чернокнижников. Он вновь принял обличье бога-воина и короля-мудреца, блистательного в своих багряных доспехах и пятнистой горностаевой мантии. Кожа Циклопа светилась жизненной силой, и, если бы не ореол бледного сияния и разительное ощущение опасной уязвимости, незавершенности, Амон мог бы поклясться, что перед ним стоит прежний Магнус.

— Господин, — произнес советник, не стыдясь текущих по щекам слез, — как мне послужить вам?

Вновь опустившись на колено перед легионером, примарх взял его за парализованные руки.

— Мы с тобой создадим величайшую в истории библиотеку, с которой не сравнятся даже творения Ашшурбанипала или Птолемея Сотера^[67]. Ее не будут ограничивать каменные стены или строгие законы евклидовой геометрии. Мы оставим миру наследие, превосходящее в грандиозности даже легендарное Акаша^[68]. Поможешь ли ты мне в работе?

— Да, — ответил Амон, продолжая плакать. — Помогу.

— Тогда летим со мной, сын, — велел Магнус, направляя свою энергию в воина. — Вместе мы построим Планетарий!

Кости советника затрещали, сухожилия напряглись. По новым нервам пронеслись импульсы боли, и Амон взвыл, запрокинув голову.

Его тонкое тело взмыло над плотью и устремилось в небеса.

Отец и сын вместе воспарили над миром, и Великий Океан открылся перед их душами, счастливыми и свободными от оков.

«Камити- Сона».

Пром, как и почти все адепты Библиариума, слышал байки о ней. Безмолвное Сестринство никогда не подтверждало и не опровергало самого факта существования данной тюрьмы, храня ее секрет, как любовники скрывают постыдную тайну. И все же сейчас «Аретуза» приближалась к острогу для псайкеров, о местоположении которого знали только наиболее высокопоставленные Сестры и сам Император. Никто не записывал жуткие истории этого узилища: о его заключенных с радостью забывали.

Тюрьма на самых дальних задворках безымянной захолустной системы вращалась вокруг умирающей звезды с периодичностью в двести сорок три года. Агенты Малкадора нашли ее с огромным трудом, хотя у них имелись координаты, переданные трэллом с меткой ордена Белых Когтей — живым самоочищающимся носителем информации.

«Аретуза» бесшумно висела в пустоте рядом с «Дорамааром». Обоим зведолетам не разрешили стыковку с комплексом, что злило Диона, пока он не увидел Камити-Сону из кабины своей «Грозовой птицы».

Свет местного солнца почти не достигал окраин системы, и сначала Прому показалось, что тюрьма построена на обломке исполинского астероида. Но, когда десантный корабль приблизился к цели, библиарий понял: этот объект создан отнюдь не силами природы вроде гравитации, течения времени или давления.

Громаду величиной с город породил катаклизм, произошедший в одну из ранних эпох Галактики. Выброшенная в пространство взрывом, она дрейфовала среди звезд, пока могучий Империум не обуздал Камити-Сону, стабилизировав ее орбиту.

Проанализировав изгиб внешней поверхности объекта, Дион предположил, что тот отломился от невообразимо гигантской сферы — пустотной станции величиной с небольшую луну. Неровный корпус, покрытый наростами черного льда, состоял из почти неразличимых угловатых блоков стали и камня. Сквозь многометровую вечную мерзлоту на верхней стороне колосса пробивались осыпавшиеся шпили башен-склепов и других погребальных построек слегка нечеловеческих очертаний.

«Труп какого-то порождения чуждого разума».

Из обломанных боков Камити-Соны выступали заиндевелые металлические балки. Другие фрагменты стального каркаса, словно ветки, торчали из основания выпотрошенного великана.

Тюрьма была не только мрачной, но и мертвой.

Дион не чувствовал ничего внутри ее. Ни мыслей, ни признаков жизни, ни даже намеков на то, что в Камити-Соне есть что-то, кроме холода и пустоты. Такое явление, пусть и вполне ожидаемое для острога Сестер Безмолвия, все равно обескураживало и раздражало псайкера.

Для подавления высших пси-функций заключенных здесь применялись мощные обереги, нуль-излучатели и блокирующие поля. Вероятно, в комплексе содержали арестантов, казнить которых было бы слишком опасно или невозможно.

Прому очень не хотелось входить в Камити-Сону, но того требовали приказы с самого верха, подписанные Малкадором.

— Кто же эти узники? Что им известно? — прошептал Дион, глядя в боковое стекло покрытого изморозью фонаря.

Модифицированный челнок «Аквила» Нагасены держался в верхней части передней полусферы «Грозовой птицы». На матово-черных загнутых крыльях транспортника извивался змееподобный дракон.

Йасу и Пром не разговаривали после встречи в пассажирском салоне, если не считать согласования промежуточных пунктов маршрута и координат точки встречи «Аретузы» с «Дорамааром». Агентов по-прежнему разделяла тень принесенного в жертву «Хёлькенберга»: каждый винил другого в том, что произошло над злобным красным глазом Юпитера.

«Грозовая птица» устремилась вверх, следуя выгруженному со станции вектору подхода. Условия содержания в Камити-Сона диктовали жесткий порядок высадки на нее, особенно строгими правила были для псайкеров.

Десантный корабль вошел в глушащее пси-поле, и Дион судорожно вздохнул, почувствовав его воздействие — библиария словно бы окутал липкий, непроницаемый туман. Обычное восприятие Прома не ослабло, но в момент подавления псионического дара воину показалось, что его разом опустили под воду на глубину в несколько километров. Звуки утратили тональность, тактильные ощущения потеряли отчетливость, мир вокруг стал пресным и размытым, лишенным цветов и яркости.