Сердце Дракона. Часть I - Кирилл Сергеевич Клеванский

Внезапно музыка замолкла.

Взгляды аудитории соскользнули с филейной части Ильмены. Теперь они смотрели на двух воинов, гордо стоящих по центру зала.

Ни Эйнен, ни Хаджар, не сговариваясь, и не думали преклонять колени.

Глава 304

— Что вы делаете? — прорычал Шакар.

Рахаим, сидевший рядом с шейхом, уже собирался привстать, но ему на плечо легко опустилась рука этого самого шейха. Взгляд Рыцаря дрогнул, а затем из него выветрился туман безмятежной неги. Две ярких зеленых звезды прямо смотрели на Хаджара и Эйнена.

— Прошу простить их невежество, достопочтенный Умар, — слегка поклонился Рахаим. — Они не знали солнца песков, и их кровь не впитала наших укладов, и…

Шейх повернулся к караванщику и слегка улыбнулся.

— Твои речи всегда так сладки, достопочтенный учитель, но сейчас в них нет ни смысла, ни толка.

Эхо от слов шейха еще не успело доиграть под сводом, как сердца Хаджара и Эйнена пропустили удар. Постепенно все становилось на свои места. Становилось и тут же выбивало другие фигуры, до этого занявшие позиции на доске умозаключений.

Разумеется, Рахаима привечали и пускали во дворец шейха Курхадана, поскольку тот некогда был его учителем. А как бы силен не стал ученик, если его отношения с учителем были настоящими, то отношение пройдет сквозь любые границы силы и времени.

Хаджар знал это лучше, чем кто-либо другой. И сейчас бы без промедления он бы опустился на колени перед Южным Ветром и не смел бы оторвать лба от пола. И это несмотря на то, что Хаджар уже давно превзошел своего первого наставника.

Но дело ведь не в силе, а в уважении.

И пусть этот вопрос решился, но… кем был Рахаим? Простым погонщиком, пусть и довольно сильным Небесным солдатом. Но он уже был стар. Его лучшие годы шествия по пути развития прошли. Недаром говорят, что тот, кто состарился практикующим, им и умрет. В таком возрасте практически невозможно шагнуть дальше.

Даже в легендах такого не упоминалось. А в последнее время Хаджар был склонен верить, что в каждой сказке, есть доля… сказки.

И все же — сперва обмолвки Харада о некогда тесных отношениях между Рахаимом и Санкешем, а теперь и шейх Курхадана — Умар. Король для местных. Демонов Рыцарь духа.

Бывший ученик простого караванщика.

Ага, конечно, простого. И караван его отправился в путешествие именно накануне местного аналога всеобщего помутнения разума, на фоне библиотеки Города Магов.

— А вы, бравые мужи с севера и востока, — Умар повернулся к стоящим Хаджару и Эйнену, — примите мою благодарность за помощь в защите нашего города. Ни в коем случае не пытайтесь преклонить колени, ибо я вижу, битва не прошла для вас даром.

Шейх щелкнул пальцами и махнул рукой. Служки, столь незаметные, что почти сливались со стенами, тут же схватили… стулья. Обязательно деревянные, обшитые бархатом, украшенные резьбой.

Вельможи с завистью выдохнули. Для пустынников предложить кому-то стул — высокая честь. Хотя бы просто потому, что их здесь (из-за все той же древесины) было жутко малое количество.

Служки — юноши, не встретившие и двенадцати весен, — поставили позади Хаджара и Эйнена стулья. Глубоко поклонившись, они незаметно юркнули обратно к стене.

Переглянувшись, спутники сели и демонстративно приставили к спинкам свои “костыли”.

— Ну, бравые воины, — шейх азартно схватил с подноса гроздь винограда и подался вперед, — расскажите мне о своих странах. Видят Вечерние Звезды и слышит учитель, в юношестве я мечтал отправиться в путешествие, но, как видите, — шейх раскинул руки, будто пытаясь обхватить свой зал, — правитель не может оставить свой народ. Мои мечты так и остались мечтами.

Первым начал свой рассказ Эйнен. Хаджар, слушая островитянина, с каждым новым услышанным предложением убеждался в том, что для того такие диалоги не были новшеством. Наверное, будучи сыном главы флота (пусть и работоргового), он достаточно исходил бескрайние моря и встречал разных людей, с которыми приходилось общаться на подобные темы.

Шейх то и дело что-то спрашивал, что-то уточнял, порой восхищался, иногда кривился от недовольства. Смеялся, ярился, сбрасывая с подносов яства. Один раз он гоготал так сильно, что задрожали драгоценные камни в фонтанах. А один раз впал в такую ярость, что голыми руками скомкал железный кувшин.

Железная утварь в пустыне тоже считалась роскошью. Металлов здесь практически не добывали, а что добывали — пускали на оружие.

— Признаться, на острова я попасть никогда не хотел, — под конец рассмеялся Умар, — слишком жестоки ваши женщины. Как скалы, омытые соленой водой. Мне больше по душе песчаные…

Рука шейха соскользнула с бедра красавицы чуть ниже, прячась среди складок шаровар. Девушка покраснела, а затем издала сладостный стон и прижалась всем телом к шейху.

У некоторых молодых вельмож взгляд подернулся дымкой. Среди таких был и Шакх. Видимо, не к одной только Ильмене молодой человек питал чувства. Он, как и положено юноше в таком возрасте, довольно быстро переключался с одной цели вожделения на другую. Или, в данном случае, другие.

— Что же до тебя, Северянин… — Шейх вытащил руку, вытер ее о ближайшую подушку и схватил очередную гроздь винограда. — Учитель говорил, ты был на своей родине генералом?

— Все верно, достопочтенный Умар, — кивнул Хаджар.

Многие из присутствующих тут же заинтересовались.

— Генерал! — хлопнул в ладоши шейх. — Как же гордо это звучит! Я тоже когда-то хотел быть генералом. Командовать легионами империи! В Море Песка армий особо и нет. Скажи мне, генерал, сколько Небесных солдат было в твоем подчинении?

— Нисколько, достопочтенный Умар. Лидус — небольшое королевство. Я командовал двумя миллионами войск, среди которых практикующих было не больше трехсот тысяч.

Шейх пару раз хлопнул ресницами, а потом засмеялся. Он катался по подушкам, хватаясь за живот и утирая слезы. Его заливистый гогот поддержали и остальные вельможи. Особенно в этом усердствовал Шакх. Юноша буквально душил себя смехом, показательно стуча кулаком по стене.

Хаджар на происходящее не обращал внимания. Он прекрасно понимал, как его слова звучали даже для пустынников. Чем гордиться, когда стража Курхадана могла бы легко разбить всю Лунную армию?

И все же Хаджар чувствовал, что честь была задета. Не его. А тех отчаянных храбрецов, что гибли под штандартами и флагами его родины. Вне зависимости от того,