Фантастика 2025-57 - Елена Артемова

В это время в зал в сопровождении того же сержанта вошли Петя и Антошка. Их посадили за соседний стол и подвезли тележку с мисками, тарелками и стаканами с непременным компотом из сухофруктов. Орлята накинулись на еду, как год не ели — только треск стоял. Степан смотрел на них с суровой нежностью.

Чуть позже тележка добралась и до нас. На первое был борщ, но не жидкие помои с марганцовкой, от которых тарелки не отмывались, а прямо Борщ! Здешняя повариха явно знала толк в готовке — две тарелки улеглись аккуратно, так, что, казалось, для полного счастья мне недоставало именно их. Отварной картофель и котлеты в панировочных сухарях были больше похожи на столовские, но тоже вполне на уровне. Они появились одновременно с чистыми и относительно довольными жизнью Надей, Аней и мамой. Они даже волосы высушить как-то успели, поэтому были без тюрбанов на головах, и от того, чтобы отдать должное местной кулинарии их ничего не отвлекало. Парни к этому времени уже допивали по третьему стакану компота и вид имели — благодушнее не бывает. Хорошо, когда для счастья достаточно просто пожрать. Ну ладно, не просто, а много и вкусно.

Поэтому как только мы уселись обратно в «буханку», сморило всех, кроме нас с Анютой. Ну и Степана за рулем. Как можно было умудряться спать в «козлящей» повозке на жестких сидениях, не имея к этому привычки, я не понимал, но экипаж как-то справлялся. Мы с дочкой вполголоса обсуждали пейзажи, которые разнообразием не отличались. Но находчивость и терпение помогали найти образные сравнения и к облакам, и к вершинам далеких гор, еле различимых в облачных шапках. Мы объехали Читу, и потянулась скучная дорога, развлекавшая нас только названиями редких населенных пунктов, значение которых мы пытались угадать, доводя водителя до сдавленного хохота. Угдан — потому что тут кто-то дал кому-то страшный сапог-угг. Озеро Монгой — потому что там жили те, кто не мог выговорить последнюю букву в слове «Монгол». Село Мухор-Кондуй проехали молча, исподлобья поглядывая на икающего от смеха Степана. Как-то не придумалось ни одного варианта, который можно было бы объяснить дочери. Зато в Телембе, стоящей на берегу одноименного озера, мы развернулись — и «телеге амба», и «бабушка с телевизором». Дорога давно перестала радовать редкими вкраплениями асфальта, превратившись в грейдер разной степени убитости. Преимущественно, практически полной. По обочинам редколесье чередовалось со степью.

Проехали Романовку, пересекли по мосту реку Витим. Я рассказывал Ане некоторые места из старого фильма «Угрюм-река», тщательно избегая самых ярких, как назло лезших из памяти — про черкеса Ибрагима и про «сладкая она, человечинка». Некоторое время продолжали ехать параллельно реке, но потом дорога ушла в сторону. По грунтовке ехали еще около часа. Свистнув колодками, УАЗ встал, чуть покачиваясь. Пассажиры стали раскрывать глаза, широко, до хруста, зевать и потягиваться. Если зрение меня не подводило, рядом не было ничего похожего ни на жилье, ни на транспорт.

— Стёп, а до заимки далеко? — спросил я у великана, навешивая на плечи два рюкзака, поданных из кузова братом.

— Напрямки если — верст тридцать. Но прямо тут только солнышко светит, да птицы летают. Полста верст клади смело, — «обнадёжил» он.

Я с сомнением и некоторой опаской посмотрел на маму и жену. То, что придется пятьдесят километров идти через тайгу, я как-то до этого момента не думал. Тут края глухие, богатырь прав. Переход в полсотни за день для местных, наверное, в порядке вещей. Я бы тоже прошел, даже с Аней на плечах. Но за остальных не поручусь. Антон оглядывался, пытаясь найти хоть что-то знакомое. Но ни «Старбаксов», ни «МакДаков», ничего похожего на привычные с детства картины тут не было. Шутка ли — даже «Сберкассы» или «Союзпечати» ни одной не было на маршруте. Почта, кстати, была. Одна. В Романовке. В часе езды позади нас. Петя тоже энтузиазмом не поражал. Он по очереди приподнимал чемоданы и мешки, вероятно, выбирая, рядом с каким встать, чтобы схватиться, когда наступит пора выдвигаться. А в том, что она наступит, был уверен даже я, хоть и не хотелось ни капли.

Вдруг откуда-то справа, из-за ёлочек, послышался гул мощного движка. Народ возле «буханки», не ожидав в диком краю, посреди ничего, такого торжества прогресса, занервничал. Метров за сто с лишком с хрустом накренилась и упала елочка. Высотой этажа до третьего. Аня ойкнула, схватила меня за руку и спряталась за ногой. Краем глаза я заметил на лице Стёпы затаённое озорство и ожидание праздника.

— Твоя лягушонка в коробчонке скачет? — кивнув на невидимый источник шума, спросил я у него давешним ровным голосом.

— Ну-у-у, я так не играю! — совсем по-детски расстроился гигант. — Башка что ли предупредил? Всю хохму испортил, надо ему при встрече по шеям надавать будет.

— Нет, Тёма ничего не говорил, — глядя на руки Степана нельзя было не переживать за шею Головина.

— А чего тогда не испугался? — испытующе глянул он на меня сверху вниз.

— А папа вообще ничего не боится! — пискнула из-за спины Аня. В это время в лесу что-то взрыкнуло и залязгало. Видимо, гусеницами. Дочь ойкнула еще раз и снова спряталась сзади.

— Папа думает, что бояться надо прежде всего собственного страха. А потом — плохих людей. Живых, — подумав, ответил я. — Сюда нас прислал мой друг, к своему другу. Ну-ка, Ань, напомни — друг моего друга?..

— … мой друг! — звонко выдала дочь и осторожно вышла, встав рядом, между мной и Степаном.

— Хорошо дочь воспитал, по-старому! — одобрительно прогудел он. А я в очередной раз задумался, так ли хорошо старое воспитание в новом мире. И в очередной раз решил, что да, хорошо.

В это время, уронив еще две елки поменьше, на широкую обочину выбралось приземистое зеленое железное чудище. Это оно грохало и лязгало из леса. Покопавшись в памяти, внутренний реалист выдал мне название.

— ГТС-ка? — кивнув на технику, спросил я у провожатого.

— Видал раньше? — удивленно поднял брови он.

— Ага. В музее техники. Хотя, скорее, на кладбище, — хмуро кивнул я, вспомнив берег Индигирки, где рядом с выброшенными на берег тушами кораблей грустно ржавел похожий остов, лишенный половины