Отыгрыш за мага - Леонид Антонов

монстров у них не очень высок. Всё зависит от внутренней силы самого монстра, его уровня и характера – чем это всё выше, тем выше вероятность, что после его смерти от души отколется осколок…

Вот только, если судить по всё тем же записям безумного алхимика – из людей подобные осколки никогда не выпадали, а то, что сделал он со своей дочерью, не иначе, как плевок на законы самого мироздания!

Честно говоря, после того, как прочитал такую фразу, захотелось захлопнуть тетрадь, потому что моё представление о Диомиде, как об убитым горем отце, сразу улетучилось, но я всё же продолжил чтение…

Для начала, однако, нужно понять, что вообще такое, эти осколки души: по сути, эта особая энергия, уже третья, которую ощущать не может никто. Как её назвал Диомид – духовная, и вот эта самая духовная энергия, из которой состоит душа, обычно содержится в наших телах. Или телах монстров, ведь пока что речь про обычные осколки души… В общем, когда монстр умирает, его душа вылетает из тела через рот, отправляясь неизвестно куда, и в момент вылета, душа соприкасается как с жизненной энергией существа, тоже уходящей из тела, так и с природной. И в этот самый момент есть вероятность того, что её часть материализуется, оторвётся от основной души…

Именно поэтому осколки душ могут ощущать все представители магических классов - в них есть как природная, так и жизненная энергия!

И нет, ничего страшного от того, что от души откололся кусочек, не произойдёт, так как основная душа, как считает Диомид, имеет свойство самовосстановления, пусть проверить подобное ещё никому, да и вряд ли подобное вообще случится, никогда не удавалось!

Ну а что же насчёт осколка с личностью?

В принципе, это обычный осколок, с той лишь разницей, что добыт он из более разумного существа, человека, к примеру. Чтобы добыть подобный осколок, Диомиду пришлось обращаться за помощью к нескольким магам, друиду и даже некроманту, которые при воздействии всех трёх энергий в огромном количестве на умирающего человека, смогли отколоть от души небольшой кусочек, вместе с личностью.

Да, тем человеком была Илария, о чём было чётко сказано в тетради, которая на самом деле, не давала никаких согласий на подобное, будучи в очень ужасном состоянии. А эксперимент проводился над девушкой в самые последние минуты её короткой жизни, ведь она умерла в пятнадцать...

Конечно, прочитав об этом в тетради, описанном на полях, не более чем для подробных заметок эксперимента, я потерял всякое уважение к этому алхимику. Думал, что он сошёл с ума после её смерти, но оказывается, он и до этого жил только "надеждой на создание идеального голема", как было сказано в тетради, и до дочери ему дела не было...

Но в любом случае, сейчас не об этом, да и об алхимике у меня пропало всякое желание узнавать больше!

Вернёмся же к осколкам, и перейдём к тому, что сам Диомид считал личность в золотистом осколке не более чем… копией?

Продираясь через его записи, которые на самом деле имели очень маленький смысл для меня, ибо были написанны непонятными мне словами, формулами и определениями, основываясь на всём прочитанном, я сделал предположение - не знаю, насколько оно точное - что осколок содержащий личность выступает в роли жёсткого диска. Или даже флешки, если быть точнее, если основываться на размерах…

А если быть совсем точным, в плане определений, то это всё можно описать, как «оцифровывание», если говорить доступным мне языком! То, о чём писали многие фантасты; о чём грезят учёные, пророча, что в скором будущем мы сможем сохранять свою личность на цифровых носителях, продолжая тем самым своё существование даже после смерти... Совершил какой-то безумец и без высоких технологий, а при помощи магической энергии!

…Когда я закончил осмысливать всё прочитанное, на дворе уже стояла глубокая ночь. Захлопнув тетрадь, которая с каждой новой страницей словно пыталась доказать мне, что она ещё более опасна, чем я думал изначально, откинулся на бревенчатую стену и устало протёр глаза. Пока читал, успел перейти в спальню, где и находился в данный момент, расположившись на кровати.

Совсем позабыв о големах, и стараясь не думать обо всём вышеперечисленном, я залез под одеяло и постарался уснуть, но сон никак не приходил. Потому я просто лежал, глядя в потолок, слушая жужжание мухи, бившейся об оконное стекло в комнате, и в какой-то момент мне в разум, который я тщательно старался закрыть, всё же пролез один вопрос: так значит, личность Иларии всё ещё в осколке, а сама она ещё с момента смерти была свободна?

Ну, получается, что так и есть…

***

Умудрившись каким-то образом вскоре уснуть, с мыслями о том, знала ли Илария обо всём этом, и придя к выводу, что наверняка так и было, и от этого она явно страдала не меньше, чем от одиночества, я был разбужен ещё ни свет ни заря. И причиной моего пробуждения стал грохот, донёсшийся из соседней комнаты…

Подскочив, как ошпаренный, тут же схватив жезл с которым не расставался, ещё сонный, и из-за этого ничего толком не понимающий, даже не подумав одеть обувь, стоявшую возле кровати, я выскочил из спальни. Не зная, чего ожидать, влетел в комнату с холстами, уже с огненным снарядом в руке, я не сумел сдержаться от ругани, когда увидел, что меня разбудило – моя фея, сидевшая на полу, была почти целиком покрыта зелёной краской, а рядом с ней валялись перевёрнутые горшки, один из которых был открыт, отчего краска вытекала прямо на пол, под задницу феи!

- Ты просто… Просто маленькая летающая проблема! – злобно произнёс я, после того, как мой запас нецензурных выражений кончился. Сама же фея, не в состоянии взлететь, так как и её крыльям тоже немало досталось, просто сидела на полу и рыдала. – Вот какого чёрта, Фуксия?! Чего тебе вообще надо стало от этих горшков в такое время? Захотелось порисовать, художница недоделанная?!

Подняв на меня грустный взгляд, фамильяр лишь коротко кивнула, после чего опять начала рыдать. Фыркнув, я вышел из комнаты, не желая слушать дикий писклявый рёв, и занялся розжигом печи. Затем притащил воды из колодца и согрев её, налил немного в миску на столе, добавив туда и холодной. Проверив пальцем, не слишком ли она горячая, я сходил за феей, всё это время сидевшую в краске и рыдающую, и злобно рявкнув, заставил принимать ванну.

Артачиться она не стала, видимо