Твое чужое тело - Инна Рудольфовна Чеп

в рамках самообследования симбионтов является конфиденциальной. Альфам не может ничего казаться — они всегда знают все наверняка, если их мозг не поврежден. Альфы не способны что-либо чувствовать. Аль…

— Ответ принят. Во время предыдущего задания, в отеле на сто первом этаже — это ты убил всех, кто находился в коридоре? Всех!

— Статус данного задания: засекреченный. К результатам выполнения имеют доступ…

— Я поняла. Спасибо за информацию.

Третий пошел дальше. Пятая отправилась искать капитана Пая — пусть выпишет ей новый комплект одежды. Ведь сами альфы ничего не могут заказать — оружие, вещи и все прочее им выдается строго по поручению куратора. И задания выбирают для них кураторы. А дает "добро" на участие в новой операции доктор Фолс после тщательного осмотра, анализов, длинного разговора и мегабайт заполненных альфой страниц в рамках самообследования. Когда альфа считает, что организм готов к работе, она пишет соответствующую записку. И только. Все остальное делают куратор и доктор.

В кабинете капитана Пая никого не было — дверь закрыта на кодовый ключ, внутри никто не дышит, не бьется ничье сердце. В лаборантской (такие были на каждом этаже по нескольку штук — на этом настоял доктор Фолс еще на стадии зарождения проекта. Хотя большинство всех манипуляций проводилось на нижних подземных "больничных" этажах) опять разговаривали медсестры. В комнатах сидели альфы — или изучали новую информацию, или спали. К кабинету капитана Борломи крался некто маленький и очень легкий.

— Что ты делаешь? — хотела спросить Пятая Клауса, беззвучно появившись за его спиной, но услышала другие шаги, и шагнула за угол. Из лабиринта коридоров вышла Белла. В ее постоянных походушках туда-сюда не было ничего странного: предоставленная сама себе, девочка часто склонялась по корпусу, смотря то, как играют в карты санитары, то как красятся медсестры, внимательно следила то за роботизированными системами, то за альфами. Но работать Изабелла никому не мешала, была всегда тиха, вежлива и едва чувствовала себя лишней — тут же уходила. Так что никто ее особо не гонял. Что взять с любопытного ребенка? Тем более, что кухонный искин да новые подростки, предназначенные для операций по проекту — единственные, кто мог скрасить девочке одиночество. Впрочем, Пятая не раз замечала, что Белла смотрит на будущих симбионтов одновременно с надеждой, жалостью и опаской. Если ее не замечали, девочка никогда не настаивала на знакомстве. Пожалуй, болтушка Элла была из тех немногих, кто действительно уделил воспитаннице Фолса много внимания и тепла. Но Эллы больше не было. Поэтому тихая девочка вдруг решила поздороваться с Клаусом первой? Набралась смелости. Или есть еще причины? Она же знает, что он тоже через несколько дней…

Медсестры включили виртбук, стали заполнять медицинские формы.

— …И гемоглобин записать не забудь.

— Когда операция?

— Через четыре дня.

— Поймет ведь.

— Не поймет. Подумает, пацана готовят.

— Зачем он с ней так? Что ж мы делаем-то? Договор ведь был — не раньше четырнадцати лет детей брать. Чтоб они согласие могли сами подписать. А теперь совсем маленьких калечим.

— Слушай, Вик, тебе какое дело? Ты хочешь, чтоб твоих Лизку с Артемом сюда забрали? Нет? Ну и радуйся, что у тебя иммунитет на это дело. Гемоглобин забыла написать. Вставляй цифры, растяпа!

Белла увидела Клауса. Застыла на месте, не зная, что делать. Но тот уже ее заметил. Перестал тыкать в замок украденным где-то магнитом, выпрямился, злобно спросил:

— Ты что, следишь за мной? Побежишь своему папочке докладывать?

— Фолс мне не отец, — тихо поправила мальчика Изабелла. В красивом длинном платье, ярких мягких туфельках, и со сложно заплетенными волосами, она казалось маленькой принцессой из древних сказок. Очень красивой и бесконечно грустной принцессой. Альфа слышала, что сердце мальчика забилось быстрее, но он все же грубо спросил:

— И че? Я тебя пожалеть должен?

Голос его, как он не старался сделать его злым, все же дрогнул. Мальчишка глядел на Беллу исподлобья, ноги его были напряжены, словно он готовился в любой момент "дать деру". Белла в ответ смотрела на него с отчаянной покорностью. Словно хотела дотронуться — но сама себе этого не разрешала, зная, что стоит дрогнуть руке — и чужак исчезнет в коридорах серого корпуса. И она просто смотрела на его лицо, пытаясь запомнить каждую черточку.

Зачем? Где-то год назад Пятая мельком слышала, как шептались о воспитаннице начальника две медсестры: неужто девчонка здесь с ума сошла? Рисует портреты, а потом с ними разговаривает. Что ж доктор с этим ничего не делает? Сапожник без сапог, как говорят!

Кого рисовала Белла? Всех тех, кому протягивала руки, и кто потом считал ее "посторонним объектом"? А то и вовсе умер или остался калекой…

Об этом Пятая тоже никогда раньше не думала. Просто смотрела, как растет девочка, знала, что она почти никогда не улыбается — и проходила мимо. Ведь альфы не заговаривают первыми. Так сказал капитан Пай. Значит, это истина. И она должна соответствовать этой истине. Всему, что ей говорит куратор. Об этом ей тоже сказала капитан Пай…

Они стояли напротив друг друга: босой мальчишка в чужих обносках и маленькая белокурая принцесса в красивом платье. Они не знали, что скоро оба будут лежать на операционном столе. И разницы между ними никто не заметит. Даже сам Фолс.

— Нет, — сказала наконец Белла. — Я тебя тоже жалеть не буду.

— А че меня жалеть? Я сам по себе. Вольный. Это ты к чужой юбке пришита. Небось шагу ступить отсюда боишься. А мне все по зиранскому барабану. Я отсюда свалю. Хочу — и свалю! А ты прячься за докторовым халатом! Фифа!

— Я тоже так хотела бы, — едва слышно прошептал Белла.

— Чего ты мямлишь?

— Я бы ушла. Если бы кто-то взял с собой — ушла бы! — девочка вытянула перед собой руку, посмотрела на запястье, обвитое толстым браслетом — резко развернулась к собеседнику спиной и зашагала в туже сторону, откуда пришла. Не оборачиваясь.

— Нервная какая! — буркнул недовольно Клаус и задумчиво почесал плечо. — Понаделали во мне дырок! Кровопийцы! Ну ничего, все равно свалю.

Раскрылись дверцы лифта, Пятая услышала шаги капитана Пая. И направилась ему навстречу.

Проблема с одеждой была решена за пару секунд. Симбионт вернулась в свою комнату, исполнила вечерние процедуры и, согласно расписанию, легла спать.

Ей снилась бабушкина коза, которую сосредоточенно дергал за колокольчик младший Настин брат.

— Да что ж ты делаешь, изверг! — охнула бабушка, выбегая на порог дома. — Валька, уйми своего мало́го!

Старушка торопливо оттащила мальчика от козы, погрозила детям сморщенным тонким пальцем.