Ронин - Роман Феликсович Путилов

машину к незнакомым парням, у которых постоянно штаны дымятся от нереализованных желаний, то эти дуры — девки сами будут виноваты во всём, тем более, что по их понятиям, настоящий мужчина, к коим они себя относят, о последствиях не думает. А последствия будут, такие истории всегда заканчиваются, говоря юридическим языком, «тяжкими последствиями». И хотя, сейчас мне безопаснее и проще отдать ребятам ключи, так как они сразу забудут обо мне и помчатся испытывать «волшебную палочку», то потом, когда после испытаний останутся грязные, криминальные последствия, а последствия обязательно будут, ведь парни о них не задумываются, и «тачка» моя засветится, то ребята примутся заметать следы, и, в первую очередь, придут ко мне, чтобы заткнуть меня…

Ключи серебристой рыбкой мелькнули по дуге, падая в занесенный снегом огород, а я, прихрамывая, метнулся в сарай, успев поставить в распор старый черенок от лопаты. Пока ребята соображали, какая цель приоритетная, пока они выламывали дощатую дверь сарая, за которой судорожно метался я, чуть не забыв место, куда я спрятал очень нужную сейчас для меня вещь, пока аборигены безуспешно искали ключи, потом кто-то вспомнил о том, что у него дома есть магнит…

К двум часам ночи, когда ключи от машины были извлечены из сугроба, я получил еще десяток пинков, а мои мучители изрядно устали, парни стали грузиться в «копейку», дабы опробовать агрегат на ходу, уже не обращая внимания на мою тушку, продолжавшую лежать в снегу…

И тут я сам решил свою судьбу, негромко прошептав, что заявлю в милицию об угоне…

Меня больше даже не били, просто заволокли на заднее сидение автомобиля, сжав с двух сторон своими телами, а смуглый красавчик, бросив на меня сожалеющий взгляд, погнал, надрывая двигатель, на север, по еле различимой, заметённой снегом, дороге.

— Вылезай. — меня, как репку из грядки, выдернули из теплого салона и поставили в снежную колею: — Иди туда, а то мы тебя сейчас отпи… м, пошёл.

— Парни, вы что делаете? — я завертел головой. На востоке серое низкое небо подсвечивалось желтыми, теплыми огнями города миллионника, на западе в небо поднимался пассажирский лайнер, севернее поблескивало огнями село Ирусино, а здесь, в какой-то паре километров от нормальных людей, стояли я и три ублюдка, которые уже получили от «кролика» всё, что хотели, и теперь желали только утилизировать меня поскорее, чтобы я не создавал нормальным людям никаких проблем.

— Иди давай. — мне пальцем показали направление: — Там через пятьсот метров телефон, как раз в милицию заявишь, что у тебя машину отобрали… Иди, не зли нас.

— Туда? — неуверенно спросил я, показывая на заросли рогоза и расстилающееся за ним заснеженное поле.

— Туда, туда. Иди скорее, через двадцать минут на трассу выйдешь.

— Ребят, может не надо. — отчаянно замотал я головой: — Я честное слово, никому ничего не скажу.

— Конечно не скажешь. — крупный Колян вытащил из кармана кухонный нож, в ножнах, свернутых из нескольких листов бумаги, перетянутых суровой ниткой и шагнул ко мне.

— Коля, не надо, пусть идет. — Махнул рукой смуглый красавчик. Хороший мальчик, жалостливый, может быть, даже пускал слезинку, когда гражданина Галкина здесь топили в болоте…

— Что? — смуглый удивился.

— И что, я это вслух сказал? — спросил я: — Говорю, ты, наверное, тоже расстроился, когда гражданина Галкина здесь топили?

— Я же говорил, он стуча ментовской… — радостно ощерился «кожаный» и шагнул ко мне. Смелый, потому, что глупый. Я не в тире, на сдаче зачетов, поэтому выстрел из морально устаревшего, но все еще надежного «Макарова» прозвучал через секунду после того, как я сунул руку в карман. Колян ойкнул, схватился за живот, роняя из ослабевших рук и ножик и дурацкие, бумажные ножны.

— Ты что наделал⁈ — наконец-то подал голос третий: — Твою мать, ты что сделал?

— Взяли своего друга и туда пошли… — я мотнул головой в сторону поля, куда несколько минут назад настойчиво отправляли меня самого.

— Ты что, дебил? Там же болото…

— Не знаю ни про какое болото. Вы сказали, что там поле и трасса, а я людям привык верить… — я не договорил, потому что смуглый дернулся…

Не знаю, пытался ли он меня атаковать или просто поскользнулся, но на его ватных штанах появилась длинная прореха, у меня на один патрон стало меньше, а парень протяжно застонал, до хруста сжав зубы.

— Взяли своего друга и вперед, или все здесь положу. Считаю до двух.

Третий, молчаливый тип, не стал дожидаться своих подарков от меня, подхватил «кожаного» Коляна, который все не мог поверить, что у него в животе пуля, что он оказался не самым крутым на этом болоте, а некий пистолет Макарова сделал меня чуть-чуть главнее. Николая, ноги которого уже стали подгибаться, потащили-повели в поле, постоянно подталкивая впереди себя. Смуглый хотел что-то сказать, но махнул рукой и пошел вслед за товарищами, идя сначала след в след, а потом начав двигаться параллельно. Пройдя метров пятьдесят эти хитрецы бросили ослабевшего «кожаного», после чего опустились сначала на четвереньки, а затем просто поползли. Примерно в ста метрах от берега две фигуры, распластанные на снегу, просто замерли на месте, перестав двигаться. Видимо, там, далеко от берега, дела были совсем плохи, и они решили отлежаться, пока мне не надоест их пасти, и я не уеду.

Достав из кармана брюк нитяные перчатки, которые постоянно имел при себе каждый уважающий себя жулик, я достал из багажника лопату и пошел по следам смуглого. Давать шансов местным разбойникам я не собирался. Надежды на перевоспитание этих ребят я не питал и, что из них, в конце концов, получатся достойные члены общества, я не верил. Они уже отняли чью-то жизнь и собирались сделать это снова. Думаю, что не будь у меня с собой верного друга, меня бы уже порезали и бросили бы, примерно здесь, где ноги стали проваливаться, а под слоем мокрого снега, что-то захлюпало. Я лег на снег, положив перед собой лопату, которая тоже давала дополнительную опору на ненадежной поверхности болота, и пополз в сторону темнеющих тел. Бледный от холода и потери крови, Колян, брошенный приятелями, услышал меня, оглянулся, испугался, и, активно работая локтями, пополз в сторону, оставляя на снегу алый след. Раненый был парнем крупным и тяжёлым, да еще, стремясь подальше отползти от меня, он постоянно провалился, дергаясь, крича и проваливаясь еще глубже, но я обполз его по широкой дуге, стремясь побыстрее сблизиться с его приятелями на дистанцию уверенного выстрела.

Стояла теплая и тихая зимняя ночь, в серого неба,