Малахитовый бегемот. Фантастические повести (сборник) - Алексей Константинович Смирнов

Поправимо ли дело? Есть ли резон в ее географической психотерапии? Борьба с энтропией обречена на провал, ибо они живут в социуме: ведь интересно, кто твой сосед - вот и сливаешься. Все оседает пылью одинаковой температуры, и солнце подсвечивает мертвенным красным светом, а вместо Земли - Луна, но и это не навсегда. Осознает ли Маат, что так и будет? Желает ли он этого сознательно?

Она поднялась, отряхнулась, заковыляла к окраине мимо рытвин и котлованов.

Ее привлекал лай собак, и она полезла за гайкой.

Ходячий Город либо остановится ее стараниями, либо утопает в утопию за тридевять земель. Город вновь расступился, освобождая для нее продуваемые ветрами пустыри. Ее не могли ни изнасиловать, ни убить, ее могли съесть, она чувствовала это весьма отчетливо. Не звери, но люди, которые хоронятся здесь и, следует надеяться, спят. Она считала, что это не до конца люди, они нечто промежуточное, и только внешность выводит их в плоскость римского права, а без того им положен отстрел и разбрасывание яда. Желательны спецбригады в противочумных костюмах, с баллонами за спиной. Истошный визг и мягкое шипение струй; упрощение не подлежащего усложнению. Иногда приходилось вчистую проигрывать, и Мента Пиперита привыкла.

...В сумочке запищало: Маат нащупал какой-то предмет и с интересом драконил его, заставляя мигать отвратительными разноцветными огоньками. Мента поспешила и воспользовалась портативным пеленгатором: все правильно, она не ошиблась и двигалась в нужном направлении.

Сигнал прервался.

Не до конца человек изловил наивного Дандера; не до конца человек натешился над безделицами, которые обнаружил в его багаже. Убить? С колена, с бедра, в лицо, выстрелом в гениталии? Мента еще не решила.

Она была психотерапевт, секретный экспедитор Географического Общества, и эти два качества подчас противоречили в ней друг другу. Она хотела усложнения и дифференциации, но намечался полный распад.

5

Аромат мяты был слишком силен, вмещая в себя и сирень, и акацию, и шиповник с черемухой. Это полезный, созидательный запах из числа ароматов целительных; из мяты готовят лекарства.

Лежа калачиком, Мента Пиперита заметила, что к ней все же стягиваются человеческие существа. Немногочисленные, спальный район, хотя он здесь спальный повсюду. Она проверила оружие, поднялась с земли, попрощалась с нею чуть различимым заговором. Земля отмолчалась, отвергая ее.

Неприметный до времени кот вдруг пышно сел, напоминая шоколадный кекс.

Мента Пиперита рассудила, что он домашний и позвала, и погладила, но он оказался старой игрушкой.

Запах мяты усиливался.

- А говорили, будет пахнуть горчицей, - наябедничала маленькая девочка, дыша полной грудью.

Пиперита обманулась в намерении полуночников: они плелись себе с узлами и чемоданами, усаживались, сонные дети пили из термосов чай, взрослые прикладывались к бутылке. Отечные голые ноги в фиолетовых пятнах, толстых носках и колоссальных тапках с мордами далматинов; казалось, что псы неизлечимо больны, но все-таки доживут до глубокой старости. Все были одеты во что попало, но тепло, не по-летнему.

Из ближайшей пятиэтажки вышел военный.

- Строимся, идем в детский сад, - скомандовал он. - Там вам уже приготовили постели.

- Заманали совсем, - пробурчал сосед Менты Пипериты. - Куда их на ночь глядя?

- Учебная эвакуация, - безразлично сказал военный, глядя на Менту. - Вы из этого дома? Я вас не помню.

"Такую, а не вас", - запоздало подумала Мента. Здесь все знакомы и все приблизительно одинаковой крови. Уходя, Город еще и обновляет себе кровь, и это неплохо - признала она против воли. Маат перекрашивает заборы, и Город уходит дальше. Люди, оставленные без жизни - без светлых воспоминаний - вымирают быстро. На Новом Месте жители Города хотят начать новую светлую жизнь, но Маат снова все портит, и Мента Пиперита ищет город прежде всего по заборам.

Но они повсюду серые и грязные - такая страна.

Военный замедлил шаг. Мента все поняла и рассыпала палочки; блеснула, качнувшись, гайка.

- Цветные - хорошие, - объяснила она лаконично. - Это все доброе, что ты помнишь, из чего состоит твоя жизнь. Серые и черные - плохие. Разложи, как тебе нравится.

Она приготовила камеру.

Военный, позабыв обо всем, присел на корточки.

Прустов Плетень сознания получился безрадостным. Мрачноватая история.

- Мы меняем здесь и здесь, - распорядилась Мента.

Военный следил за палочками, которые Мента Пиперита перекладывала неуловимым движением рук.

- Это черное, и это? Казарма? Теперь они будут лиловые. Там были цветы, целые пальмы в лиловых кадках. Ты служил при штабе.

Да, в самом деле, его определили к рисовальному, а впоследствии и концертному делу. Оставались казармы, но появилось и это. Почему он забыл ожог от сигареты, которую затушил о дешевый армейский синтезатор? О начальнике штаба, которые каждое утро, еще в сатиновых трусах, рылся в карликовых пальмах, разыскивая признаки лимонов и кокосов?

- Это пьяная бабушка, которая помочилась перед тобой в городском парке, под сиреневым кустом. Это был детский парк, ты гулял, собирался зайти в игротеку. Тебе было не больше четырех лет. Она бранила тебя с корточек, из прикорневой тени. Голубая палочка. Она была больна и не понимала ни смысла своих слов, ни сути поступков, а тебя не видела вовсе.

Жильцы терпеливо стояли в очереди, держа то пачки с документами, а то и чемоданы, давно стоявшие наготове.

- Серая палочка? Ты потерпел неудачу в постели. Но ты был немного пьян, мил, наивен и понравился ей. Она помнит тебя до сих пор, и помнит добром. Мы положим зеленую. Ты можешь вернуться к ней.

Со стороны казалось, что карлица не говорит ничего - так и было. Говорил военный, Мента слушала.

Он опомнился, вспомнил о предписании, указал на карлицу пальцем:

- Если не будет учений, вы сделаетесь такими вот! - грубо крикнул военный мужчине, особо притомившемуся ждать. - Мы учимся бежать оттуда, где будут такие... Изучайте санитарные плакаты!..

Лилипутка не рассердилась. Психотерапевты, члены Географического Общества, не склонны к агрессии.

- Ты больше не хочешь провести учение? - промурчала Пиперита. В ее голосе вдруг зазвучала неповторимая ирония.

Военный смотрел на Прустов Плетень - весьма привлекательную сознательную данность.

- Можете разойтись по домам! - он закричал это почему-то злобно. Ему отчаянно захотелось напиться, и Менте не раз приходилось сталкиваться с такими парадоксальными реакциями на хорошее.

В понарошку заминированный подъезд потянулись пледы и одеяла, скособоченные коляски, деловые костюмы, теплые кальсоны с начесом над расчесами и один полушубок полувековой давности, дополненный лагерным сидором.

6

Так случается в мыльных операх - да перед вами