В дивизионе - Алексей Дягилев

отработали, побывав на позициях первой и второй роты. В результате карта запестрела пометками, были составлены схемы целей и ориентиров, оставалось только составить таблицу огня и таблицу исчисленных установок для стрельбы. Но это пускай уже начштаба крутится и геодезистов с вычислителями напрягает. Их в дивизионе целый взвод, так что пускай нахерачивают, работают, а не просто куем груши околачивают. В первой роте сползали до позиций боевого охранения и пристреляли оружие по живым мишеням, а то немцы в селе совсем расслабились, ходили по улицам как у себя дома и наигрывали на губных гармошках. Карабин не подвёл, а винтарь когда-то пристреливали с надетым штыком, поэтому своего фрица Баранов только подранил, я же своего подстрелил насмерть, всадив в него три пули, чтобы наверняка. После чего пришлось прятаться на дне окопа, пережидая пулемётный и миномётный обстрел. Вот только наши усилия пропали втуне. Этот мудак — Наливайко тоже прятался на своём наблюдательном пункте, вместо того, чтобы засекать новые цели. Вот хрен ему, а не должность старшего наблюдателя, младшим походит. Завтра он будет огонь на себя вызывать, а мы огневые точки засекать. И мне пох, как он будет немцев нервировать, дразниться, факи показывать, стрелять, или боевой гопак спляшет, главное, чтобы их огневые точки себя проявили. А ещё и ночью нужно будет дежурство организовать. В темноте вспышки от выстрелов засекать самое то.

Когда небесные атланты закатили солнце за край Земли, возвращаемся в свою деревню. Топать километров шесть с лишним, так что желательно сменить место дислокации. Чтобы подальше от начальства и поближе к кухне, но второе вряд ли получится, так что хотя бы ближе к передовой. Вообще-то по штату артиллерийским разведчикам верховые лошади положены, но последнего коника какая-то сволочь застрелила, вот и приходится ноги маять. Жрать пока сильно не хочется, хотя ужин мы пропустили. Но утреннюю пайку я из старшины выбил, так что вечерком мы червячка заморили. Кипятком с нами пехота поделилась, а хлебушек с сахарком у нас свой был. А когда до места дойдём, ещё аппетит нагуляем. Кстати, завтра нужно будет со своим НП определиться. Чтобы и видно было всё, и пехота под ногами не путалась. А то когда по ним стреляют, и нам может достаться, поэтому у нас своя свадьба, а махра пускай маскируется лучше, и в землю зарывается глубже. Нам же для наблюдения небольшого окопчика хватит, где-нибудь с краю или на стыке полков.

Когда мы вернулись в расположение, меня ждал сюрпрайз. Оказалось не зря мы по передку ползали и дразнили немцев, играя со смертью в орлянку. Я прям как одним местом чувствовал, что надо подальше съе… Военная прокуратура долго чухалась, видать следачка там была не такая резвая как Катюха Климова, а может машина забуксовала. Зато особый отдел подсуетился и прислал своего опера верхом на кобыле. Он сначала опросил свидетелей, после послал за главным фигурантом, то есть за мной. На старом НП меня естественно не нашли, поэтому оперок, учуяв неладное, взял след, и как молодой бультерьер рванул по нему. След его привёл на высоту 169,3, но немцы как раз устроили свой концерт по моей заявке, и ему не повезло. Одна из выпущенных противником мин рванула неподалёку. Кобыла испугалась, а опер упал намоченный, укрываясь от осколков. Пока ловили и искали кобылу, сушили опера, приехал следак из военной прокуратуры и завёл дело. Опросил свидетелей, собрал характеристики и, забрав Гургена, увёз его в военный трибунал. Время военное, дел много, свидетели есть, так что всё ясно. Почти сухой опер по фамилии Гургенидзе, ещё покрутил жалом вокруг, хотел всех арестовать, но так как прискакал он один, без сопровождающих и конвоя, то убрался несолоно похлебавши. Видимо жрать захотел. Кто же его просто так-то накормит, он на довольствии при другой кухне.

Рассказывал нам всё это красноармеец Ростов, изображая в лицах события минувшего дня, пока мы неторопясь ужинали. Хоть мне и велено было явиться в штаб сразу же после прибытия, но ну их в баню, пускай поработают, а я жрать хочу. Непонятно, сколько меня в штабе продержат, и выпустят ли вообще, но заботиться обо мне явно никто не будет, если я сам о себе не позабочусь. Покурив после еды, забираю всё, что мы за день разведали, и иду в штаб.

Поздоровавшись со всеми присутствующими, заваливаю начальника штаба работой, и немного заторможенный Иван Капитонович не успевает даже рта раскрыть, так я его гружу своими вопросами и разведсведениями. Зато молодому замполиту грузиться нечем, поэтому он приглашает меня для приватного разговора.

— Товарищ старший сержант, мне нужно с вами срочно поговорить. Дело не терпит отлагательств. — Отрывает он меня от загрузки начштаба.

— Раз не терпит, давайте поговорим, товарищ политрук. Только где? — интересуюсь я.

— Пройдёмте на кухню. — Указывает он рукой на смежное помещение.

— Товарищ Доможиров. Меня в первую очередь интересуют случаи рукоприкладства, которые вы допустили в своём подразделении, едва заняв должность командира. Как вы это объясните? — сразу зашёл с козырей замполит.

— Разве защита своей жизни и здоровья от посягательств враждебных элементов — это рукоприкладство? — уточняю я степень информированности двадцатилетнего комиссара.

— Но позвольте. Ведь вы же первым оскорбили товарища Гургенидзе, а потом ещё и ударили. — Продолжает гнуть свою линию он.

— Во-первых, враг народа и партии — ефрейтор Гургенидзе мне не товарищ. А во-вторых, я его не оскорблял. — Леплю я отмазку влёт, ожидая продолжения.

— Но позвольте, разве не вы назвали его обезьяной и сыном осла?

— Ни обезьяной, ни сыном осла я его не называл. Ваши источники что-то путают, товарищ комиссар. — Закидываю я пробный камень.

— Но вот же у меня тут написано, — достаёт он листок из кармана и при свете коптилки читает чьи-то каракули. — … назвал ефрейтора Гургенидзе маймуло веришвило, а потом ударил его… — Вопросительно уставился он на меня после прочтения.

— Маймуло веришвило назвал, не отрицаю. Но я не владею грузинским языком. Просто моего приятеля в детстве так мама называла. Гладила по головке и приговаривала — «Маймуло веришвило ты мой, ненаглядный.» Вот я и запомнил. А что это означает, я не знаю. — Выпучился я абсолютно честными глазами на замполита.

— Хорошо. А ударил тогда за что? — не сдаётся комиссар.

— А как бы вы на моём месте поступили, товарищ политрук, если бы в вашем присутствии какой-то подонок начал оскорблять нашу Коммунистическую партию?