Оторва. Книга шестая - Ортензия

в Шамони! А соревнования на количество прыжков с парашютом за сутки! Конечно, до Джея Стоукса нам было далеко, но по триста с лишним раз умудрились прыгнуть. А всего вместе с Аланом я совершила более трёх тысяч прыжков. Вот куда меня следовало вернуть. В тот день, когда мы перед Новым годом с девчонками отправились в ресторан. Я произнесла тост на английском языке, и к нам тут же подошёл смешной парень, больше похожий на карикатуру знаменитых Кукрыниксов, и с явным австралийским акцентом. Он слегка замялся, представившись под наши не совсем дружелюбные смешки, и пригласил меня на танец. И успел влюбить в себя за три с половиной минуты, пока длилась музыка.

Он целых три месяца добивался меня, а я была робкой и скромной. Господи, попади я сегодня в тот день! Сама бы затащила его в постель, и дай бог дожить ему до утра в первую же ночь. И уж точно не пустила бы его в тот роковой день никуда.

Пока делала утреннюю пробежку вокруг лагеря, столько мыслей промелькнуло в голове, вспоминая Алана, что даже почувствовала, как в уголках глаз начали скапливаться слёзы.

Холодный душ привёл меня в порядок, а две кружки кофе вернули нормальное настроение. Как сказал Роберт Фрост: «Время идёт, и жизнь продолжается».

После завтрака меня выцепил Артём и, отозвав в сторону, начал пытать: что я рассказала Истомину.

— А он не говорил? — ответила я вопросом на вопрос, и когда Артём отрицательно мотнул головой, пожала плечами.

— Ну так спроси у него, — я попыталась уйти, но парень перехватил меня за локоть.

— Он уехал вчера вечером, причём собирался так спешно, что не успел мне ничего рассказать.

Ожидаемо. Новость, которую я ему передала, действительно была «бомбой». Я вчера так и подумала: замполит сорвётся с места мгновенно. Именно это произошло.

— Приедет, спросишь, — ответила я. — Ты лучше сходи за автоматом, мы сейчас с Садией придём.

Он попытался шантажировать меня: мол, пока не расскажешь, ничего не принесу. Но я ему показала кулак и двинулась к палатке.

По пути столкнулась с Люсей, которая, увидев меня, кинулась навстречу.

— Ева! — она тоже вцепилась мне в руку и, глядя горящими от возбуждения глазами, сказала: — Идём со мной. На стадион привезли столы, и сейчас будут проводить отборочный матч по шахматам.

— Так я же не участвую, — попыталась откреститься я, но подружка, ещё сильнее вцепившись в руку, начала умолять.

— Ева, ты забыла? Когда ты рядом, я никогда не проигрываю. Вспомни, когда ты не смогла поехать со мной в Калараш, я ни одной партии не выиграла. Ты обязательно должна быть рядом.

— Люся, — я сделала круглые глаза, — я поехала случайно на слёт, а ты была давно записана. Ты случайно сама это не забыла? Как бы ты справлялась, если бы меня тут не было?

— Но раз ты здесь, — едва не всхлипнув, проговорила подружка, — ты разве не будешь болеть за меня?

И столько у неё на лице было смятения, что я сдалась. Даже стыдно стало, что не хочу поприсутствовать рядом в такой для неё важный момент.

— Ладно, — успокоила я её, — сейчас схожу в уборную и приду. Не успеешь соскучиться.

Глаза Люси просветлели, и она, кивнув, умчалась в сторону стадиона.

На самом деле соврала, конечно. Но нужно было поставить на рельсы Садию, которая могла сегодня и без меня позаниматься разборкой и сборкой, а проверить домашнее задание можно и в следующий раз и, если что, подправить.

Так и вышло. Убедилась, что девчонка не успела ничего позабыть, и отправилась на стадион.

Столы расставили точно в центре футбольного поля. Как будто нельзя было это сделать в стороне? Или для чего тогда ворота вкапывали? Для красоты? А я думала, что хоть какую-нибудь развлекалочку устроят: отряд на отряд мячик погонять. Но хоть додумались натянуть над столами маскировочную сетку, а иначе у половины игроков мог случиться солнечный удар — так жарко светило сегодня. Да и болельщики могли пострадать.

За пятнадцатью столами уже играли счастливчики, и, словно около бочки с мёдом, вокруг каждого собралась немаленькая толпа. Нью-Васеки, не иначе.

Я выцепила взглядом Люсю и бодрым шагом направилась к её столику. Как оказалось, гоняли блицкриг, выставив на часах всего по пять минут на раздумье.

Я протиснулась ближе к столику, не обращая внимания на протестующие выпады, делая страшные глаза в ответ и хмуря брови. Оппонент моментально сдувался и пропускал, так что я потратила меньше минуты, чтобы оказаться рядом с подружкой.

Вот только какой толк был от этого, так и не поняла. Люся ни на мгновение не отрывала своего взгляда от шахматной доски, чтобы убедиться, что её талисман уже рядом. И в отличие от своего соперника вообще не думала ни секунды над дальнейшим ходом. Мгновенно переставляла фигуру, когда была её очередь, и нажимала пимпу на часах. Совершенно не ожидала от неё такой сноровки.

Мне на время играть не приходилось. В основном любила разбирать композиции или короткие неожиданные партии с оригинальной концовкой. Особенно партии Алёхина с его нагромождением фигур, отданных противнику для достижения цели.

Но именно это и помогало выигрывать шахматные партии у своих соперников. Изначально я была тугодумом, стараясь вывернуть игру в ту или иную сторону, но едва попадалась знакомая комбинация (которых я держала в памяти немереное количество), как во мне мгновенно просыпался азарт, и я, раздавая фигуры налево и направо, неожиданно ставила мат слоном или конём. Мои соперники, не ожидая подобной концовки, только успевали хлопать глазами, уверенные в том, что я их где-то объегорила и то ли, как товарищ Бендер, слямзила ладью, либо сделала несколько ходов подряд. А некоторые возмущались, заявляя, что фигуры так не ходят, поэтому, устраиваясь против сильного игрока, я всегда требовала вести запись ходов, чтобы в конце ко мне не было претензий.

Но вот мастер-класс, который демонстрировала Люся, для меня был в новинку. Любой школяр, едва научившийся передвигать фигуры, меня бы обошёл по времени на ура, если бы я села играть с ним блиц.

Я даже не успела вникнуть в игру, как Люся уже влепила мат своему противнику. Только тогда, поднявшись из-за стола, обнаружила моё присутствие и, сделав шаг, обняла, как будто я ей ментально подсказывала ходы.

— Спасибо, Ева, — её улыбка растянулась от уха до уха, — я тебя сразу почувствовала, честное