Добро пожаловать в порок - Мэри Блум

— Каждый день перед нами встает выбор, — голос, завораживая, летал над рядами парт, — поддаться своим желаниям, часто низким и порочным, или остаться чистыми перед окружающими людьми…

С каждой фразой она все больше распалялась. Обтянутая строгой блузкой грудь высоко поднималась на вдохе, руки в черных кружевных перчатках изящно взлетали в воздух, а лицо казалось удивительно живым и отзывчивым, каким не бывало на лекциях. Эта речь явно заводила ее посильнее, чем эконом теория.

— Этот выбор зависит только от нас! От нашей собственной ответственности и от того, насколько она сильнее наших грязных желаний…

Ее блузка как всегда была застегнута наглухо, но чем неприступнее она казалась, тем сексуальнее смотрелась, растягиваясь на сочных упругих полушариях от каждого громкого пафосного слова. Большинство парней вокруг с открытыми в восхищении ртами пялились на нее, вовсю поглощенные порочными желаниями, о которых Алина так горячо говорила. От их внимания она, по-моему, заводилась еще больше.

— Желаниям легко поддаться — более того, приятно! Всегда найдется тот, кто этим воспользуется! Кто, прикрываясь сладкими словами, попытается вас совратить…

Перчатки экстатически прижались к груди, отлично подчеркнув ее форму. Не знал бы, какая она обычно холодная, подумал бы, что у нее и правда недотрах. Интересно, на райской службе не трахаются только ангелы или их фамильяры тоже?

— Но за это рано или поздно придет расплата… Будет стыдно и больно! Будет отвращение к самим себе… Вот что будет, если бездумно поддаваться желаниям…

Раскрашенное сыпью запястье начало адски зудеть. Не выдержав, я провел по нему пальцами — и мой жест, не сговариваясь, повторила треть аудитории. Определено, рай сэкономил на печатях, либо это какая-то странная эпидемия.

— Что за ерунда! Чешется все утро… — будто озвучивая мои мысли, девчонка из параллельной группы, сидящая сейчас за партой передо мной, пожаловалась подруге. — А у парня моего все нормально…

Присмотревшись, я заметил у нее на запястье ярко-красную болячку, точно так же, как и у меня, напоминающую уродливую расплывшуюся «А».

— Ну, — хмыкнула ее подружка, — а у того красавчика, с которым ты вчера трахалась, тоже все нормально?

Перестав тереть кожу, первая вздрогнула и смущенно уставилась на нее.

— Вот же ты шлюха! — довольно протянула вторая. — А ничего не рассказывала…

— Да там просто… Такой парень… И момент такой… Думаешь, — упавшим голосом спросила первая, придвинувшись чуть ближе, — от него заразилась?

Ее подружка снова хмыкнула и заговорщически зашептала:

— В общем, тут такое дело. Считай, городская легенда… У знакомой моей сестры было то же самое…

Ага, по ходу все такие истории начинаются одинаково и происходят только у знакомых знакомых.

— Говорят, если трахнешься после Белого бала не со своей парой, то сердечки, которые там ставили, превращаются в алую букву позора, прямо как в книге…

— Какой? — спросил первая, машинально водя по расчесанному запястью.

— Да какая разница! — поморщилась вторая. — Не перебивай! И эта буква перестанет зудеть только после Красного бала…

Я стал прислушиваться еще внимательнее. В принципе, услышанное вполне тянуло на методы рая, который явно обожает делить людей по сортам — а для этого нужна метка, чтобы заклеймить изменщиков. Получается, «А» — это адюльтер. Хорошо хоть эти печати ставили не на лбу.

— Он завтра будет. Правда, сестра… — девчонка на миг запнулась. — Ну то есть знакомая сестры ничего про него не говорила, но сказала, что пойти надо обязательно. Запомнишь на всю жизнь! Типа о таком вслух не рассказывают, — усмехнулась она, продолжая делиться слухами. — Что произойдет на Красном балу, там и останется…

— Да ладно, серьезно?

— Да фиг знает! Сестра тоже любят прихвастнуть! — она уже не палилась. — Но он точно будет не такой тухлый, как Белый. И с этой буквой там можно шикарно поразвлечься…

— А почему ты все это знаешь? — спросила первая, потирая запястье.

Всезнайка молча закатила свой рукав, обнажив расплывшуюся на коже ярко-красную букву «А».

— А! — чуть не вскрикнула первая. — Вот же ты тоже шлюха!.. — и тут же получив от подружки толчок под бок, мигом перешла на шепот. — С кем?..

— Ну не здесь же!

Словно вспомнив, где они находятся, всезнайка закрутила головой — и, поймав мой взгляд, помрачнела и мгновенно закатала рукав.

— Вообще-то, — строгим голосом произнесла она, — подслушивать нехорошо!

— Вообще-то, — едва сдерживая усмешку, заметил я, — изменять тоже нехорошо.

— Ну явно не тебе, — она кивнула на мою посиневшую скулу, — об этом говорить!

Вот уж реально Всезнайка — я, например, ее не знал. Отвернувшись, девчонки придвинулись друг к другу еще ближе и зашушукались совсем тихо, а затем их слова и вовсе потонули среди аплодисментов. Алина закончила выступление, и теперь вся огромная аудитория рукоплескала этой безупречной, правильной речи, ни к одному слову которой нельзя было придраться — только восторгаться и аплодировать. К счастью, занятый чужой болтовней, я прослушал большую ее часть.

Волна не прекращающихся аплодисментов вдруг показалась отличным аккомпанементом, чтобы свалить. Я поднялся с места и под стук чужих ладоней направился к двери. Делая отступление еще удобнее, у этой аудитории был выход и с задних парт, чтобы не гулять мимо кафедры, привлекая ненужное внимание.

Выпустив меня, дверь захлопнулась за спиной. Коридор показался приятно пустым и тихим — после наполненного морально окрашенными словами огромного зала.

— Считаешь, что ты настолько лучше других, что можешь взять и уйти?

По ощущениям, этот голос уже мог достать меня везде — такой холодный, будто мне за шиворот запихнули горсть ледяных кубиков. Судя по приближающимся от передней двери шагам, не став наслаждаться триумфом, Алина сразу покинула аудиторию, чтобы прочитать речь теперь персонально мне. Неужели я этого стою?

— Считаю, — ответил я, — что просто могу взять и уйти.

— Иди за мной! — сквозь зубы процедила она, торопливо нагнав меня.

— Или что? Убьете меня?

Перед целой толпой, если хочет, она может вести себя как суровая госпожа, но наедине у меня не было особых причин ей подчиняться.

— Не дерзи! — она скривилась, тоже это понимая. — Не пойдешь за мной, у твоей ненаглядной старосты будут такие проблемы, что ей и не снилось! Хочешь ей помочь, сделаешь то, что я скажу, и без лишних разговоров…

Чертыхнувшись, я все-таки пошел за ней. В общем-то, Саша сама была виновата в своих проблемах, и по-хорошему на эту угрозу я мог забить. Однако вместе с тем и не мог. Мне было не плевать.

Один коридор сменился другим. Роскошные бедра, обтянутые узкой юбкой, плавно покачивались передо мной, рождая не самые пристойные мысли. Нагнуть бы