Ветер смерти - Дмитрий Федотов

Выспаться мне не дал не кто иной, как Ракитин. Что звонит именно он, я понял сразу, но трубку снял после того, как телефон пропел вызов раз двадцать и, по-видимому, слегка подустал, но замолкать не собирался. Проклиная в душе настырность друга, я заставил себя сползти с постели и на четвереньках (другое положение тело отказывалось воспринимать) добрался до охрипшего от усердия аппарата.

— Какого лешего, Олег?! — я вложил в этот рык все остатки эмоций, но он не возымел никакого действия.

— Привет, Димыч! Ты просил позвонить, что случилось?

— Ты на часы хоть иногда смотришь? — едва ли не с обидой поинтересовался я.

— Конечно, уже девять часов, рабочий день в самом разгаре, — Ракитин был абсолютно серьезен и неумолим, как торнадо или цунами.

Я плюнул на попытки вызвать сочувствие к своему больному организму и попробовал сосредоточиться на реальности.

— Слушай, капитан, у меня есть интересная информация для следствия, но по телефону говорить не буду. Мне надо сначала немного поправить здоровье. Через час подъезжай ко мне, поговорим.

— Что, так тяжело дается знание? — саркастически хмыкнул он.

— Не пытайся шутить, Олежек, юмор никогда не входил в список твоих добродетелей. В приложении к тебе — это скорее недостаток, — я был неумолим.

— А если я пива привезу? — голосом бывалого провокатора продолжал он.

— Тогда — недоразумение…

— Ладно, шутник, — посерьезнел Ракитин, — ехать к тебе у меня времени нет. Через час жду тебя возле Нового собора, не более пяти минут. Опоздаешь, отстраню от дальнейшего участия в расследовании!

В трубке запел сигнал отбоя. Вот так! И с таким тираном и узурпатором я дружу уже больше двадцати лет! И лучшего желать не хочу, между прочим. Странная штука — мужская дружба.

Я глубоко вздохнул и заставил себя принять вертикальное положение. Стараясь не обращать внимания на протестующий гул и звон в голове, я отправился сначала на кухню, где буквально в полуобморочном состоянии от тошноты и пульсирующей боли в затылке сумел приготовить целых пол-литра знаменитого эликсира жизни — «доши», напитка из мяты, меда и лимона, выравнивающего перекошенную алкоголем энергетику организма и очищающего ткани от шлаков. Потом, в обнимку с кружкой животворной жидкости, забрался в душ и минут пятнадцать стегал больное тело контрастными струями, пока кожа не стала багровой, а голова не обрела легкость и ясность.

Допив «доши», я наконец почувствовал, что снова могу управлять своим организмом. Но окончательно вернула меня к жизни все же уникальная медитативная техника, которой успела обучить меня чудесная и удивительная женщина по имени Ирина! Каждый раз, при погружении в причудливый и ни с чем не сравнимый мир трансовых видений, меня не покидало ощущение, что кто-то находится рядом, может быть прямо за спиной, и ненавязчиво помогает мне пройти этой призрачной, переменчивой дорогой, чтобы в конце обрести себя, осознать свою целостность через неразрывность земного и небесного бытия…

В итоге ровно через час я стоял, нахохлившись и засунув руки в карманы куртки, напротив Нового собора, воздвигнутого сравнительно недавно на том же самом месте, где какие-то три десятка лет назад возвышался памятник «Маленькому Вождю».

Ракитин был, как всегда, точен как атомный хронометр. Рядом со мной взвизгнули покрышки его служебной «Ауди», и будто сама собой распахнулась дверца…

— Падай, горе-алкоголик! — Олег, ухмыляясь, разглядывал мою постную физиономию, еще хранившую следы борьбы с похмельем.

— От такого же слышу! — вяло огрызнулся я, устраиваясь рядом на переднем сиденье.

— Я, брат, отрываюсь только по выходным и не чаще раза в месяц, покачал головой Ракитин. — А ты, смотрю, все не можешь забыть?

Он, сам того не ведая, попал мне прямо в сердце, в едва затянувшуюся рану, и я не смог сдержать гримасы боли. Олег тут же понял, что перегнул палку и сказал примирительно-извиняющимся тоном:

— Прости, Димыч, я не хотел!.. Так, что ты хотел мне рассказать?

— Я, между прочим, не напился вчера, а получил производственную травму! — уже успокаиваясь, начал я в своей обычной манере — Зато добыл вам сразу двух подозреваемых.

— Уж не мужа ли Закревской? — проявил осведомленность Ракитин, доставая сигареты, и, перехватив мой заинтересованный взгляд, пояснил не без самодовольства. — Опер я, по-твоему, или погулять вышел?

— Ну да, первым по логике, и должен быть бывший муж-ревнивец, кивнул я и прищурился на Олега. — А второй?

— Да, кто угодно! Любовник, пьяная подружка, маньяк, наконец, отмахнулся Ракитин. — Все равно, если не бывший муж, будем проверять всех подряд, и рано или поздно откопаем.

— Копать не придется, Олежек! Второго я дарю тебе безвозмездно, — я сделал широкий жест рукой и тоже прикурил.

— Ладно, я тоже делаю тебе подарок, беру с собой на свидание с Павлом Юрьевичем Закревским. А ты мне по дороге расскажешь о второй персоне.

С этими словами он развернул машину, и мы неспешно покатили в сторону Университетского городка.

— Хорошо, капитан, тогда послушай сказку про умную и добрую тетеньку-проститутку и ее любимую ученицу, — я сделал глубокую затяжку, выдерживая актерскую паузу, выпустил дым в приоткрытое окно и продолжал. Жила-была мудрая, красивая и добрая женщина, кандидат психологических наук, решившая во имя научной достоверности собираемого материала для докторской диссертации, временно поменять профессию, получить, так сказать, данные из первоисточника…

— А знаешь, как называлась ее диссертация? — перебил Олег, не отрывая взгляда от дороги. — «Социально-психологические аспекты возникновения случайных интимных связей, как отражение скрытых потребностей общества в сфере эротической культуры человека».

— Круто! — я невольно прищелкнул языком. — Энни-Шоколадка не зря пользовалась такой бешеной популярностью. Так вот, профессию-то она поменяла, но поскольку все же была человеком высокообразованным, поклонницей «Камасутры» и тому подобного, то довольно быстро снискала уважение и почет среди остальных «ночных бабочек» и стала брать кое-кого из них на своеобразную стажировку, обучать древнему искусству любви.

Я выбросил окурок и прикрыл окно до узенькой щели для вентиляции.

— И вот однажды эта добрейшая и отзывчивая женщина вдруг превращается в какое-то исчадие ада, безжалостную садистку и публично избивает свою ученицу, а потом устраивает в клубе, где работает, форменный погром, поранив еще несколько человек. Причем ей как-то удается скрыться до появления патрульных.