"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29 - Виталий Свадьбин

этим ожоги. Пластырь впитает жидкость из ран и ускорит заживление. Марлю прикрепите льняными бинтами, не туго, чтобы девушка могла двигаться. Повязку не трогайте как минимум две недели. Пожалуйста, постарайтесь сдержать любопытство, свойственное вашему полу.

Пока я уговаривала себя, что не стоит обращать внимание на эту шпильку, доктор добавил:

— Через две недели позовете меня, я осмотрю пациентку и скорректирую лечение.

Похоже, мне придется задержаться в городе куда дольше, чем я планировала. Рассчитывать, что выздоровление чудесным образом ускорится, как это было с Петром, не стоит.

— Я поняла вас, Иван Михайлович.

— Но, скорее всего, необходимого количества пластыря в аптеке не найдется, и аптекарю нужно будет приготовить его заново. Учитывая время… — Он глянул на часы. — Отдать препарат он сможет утром. Поэтому пока возьмите хлопковую вату и покройте ею ожоги. Утром вы удалите то, что сможете; то, что прилипнет, оставьте, чтобы не бередить рану, и наложите пластырь. Справитесь? Или мне самому прийти и провести все нужные процедуры?

— Думаете, завтра Феня перестанет вас стесняться? — улыбнулась я, напоминая себе, что барыне в этом мире не подобают нецензурные выражения. Оставлять девчонку на попечение коллеги нельзя, местные методы лечения здорового в могилу сведут. — Я справлюсь, спасибо за заботу.

— Это мой долг, — пожал плечами доктор. — Вы позволите воспользоваться письменным столом? Я запишу все, что рассказал, в дополнение к рецепту.

Пока он писал, Аглая принесла чай и конфеты. Как я предполагала, экономка прекрасно сознавала, что, выставив барыню дурой перед посторонними, она бросит тень и на барина, и потому никаких сюрпризов не обнаружилось, кроме разве что трех чайных пар. Похоже, в этом мире неприлично хозяйке распивать чаи с посторонними мужчинами без мужа, поэтому я, извинившись, сходила позвать Виктора. При этом я мысленно поблагодарила местного бога за то, что во время трапезы полагается говорить только о приятных вещах, к которым ожоги, разумеется, не относились.

Проводив доктора, я заглянула в оставленный рецепт. «Взять деревянного масла четыре фунта. Варить до тех пор, пока вся содержащаяся в нем вода не выпарится на воздух. Распустить в масле белого воску две унции. Придать к оному, беспрестанно мешая: весьма мелкого белильного порошка, неподдельного мелом, четыре фунта. Выдать. Подписать „Живительный свинцовый пластырь“».

Да уж, весьма живительный, у меня от этой прописи волосы зашевелились, зажив собственной жизнью. Как бы спрятать его от Виктора?

— Что там? — спросил муж. — Ты выглядишь озадаченной.

— Ничего, — через силу улыбнулась я. — Удивляюсь, насколько подробные рекомендации оставил Иван Михайлович. Евгений Петрович не был настолько любезен, чтобы записать все.

— Странно. Обычно Евгений Петрович тоже все записывает, не доверяя памяти родственников больных.

— Может быть, не стал тратить бумагу ради конюха? — предположила я.

— Нет, я посылал за ним, когда работнику на моем лугу едва не отрезало ногу косой. Рекомендации были не только устными, но и письменными. Жаль, что ногу все равно пришлось отнять.

Я вспомнила, как Марья на коленях умоляла не посылать за доктором, несмотря на вывих. Понятно, почему крестьяне его боятся.

— Значит, не стал тратить бумагу ради меня, — пожала я плечами. — Пойду к Фене, исполнять назначения доктора. Хотя погоди. Сахар… — как же Виктор его назвал? — Ацетат свинца, который производится на твоей…

— Не моей.

— На фабрике купца Крашенинникова. — исправилась я. — Куда он используется?

— Сахар-сатурн. Это белила.

— И кто их покупает?

— В основном подрядчики. Какая-то часть, насколько мне известно, уходит в аптеки, чтобы сделать пудру для дам. Имена назвать не могу, извини.

— Имена мне не нужны. Спасибо.

Ничего больше не объясняя я сунула руку с бумагами в складки юбки и заторопилась на черную половину, пока Виктор не захотел изучить рецепт.

По дороге в девичью я еще раз перебрала в памяти разговор с доктором и рецепт. Будь в основе его в дополнение к воску или оливковому маслу хотя бы просто мел, честное слово, я бы попробовала. В конце концов, я не всезнающа, не всемогуща, и у Ивана Михайловича опыта не меньше моего, если не больше. Но ацетат свинца совершенно точно не ускорит заживление. Самое обидное, спорить было бы бесполезно. Никаких аргументов, кроме «современная наука доказала, что свинец накапливается в организме, приводит к анемии, поражает нервную систему и другие органы», у меня нет. Однако в этом мире свинцовые белила мажут не только на стены, но и на женские лица вместо пудры, и ничего, все живы… кто не умер.

Девичья снова была полна народа. Я закрыла за собой дверь, положила стопку исписанных листов на стол рядом со стаканом. Все три горничные, включая Дуню, и Феня неотрывно смотрели на меня, явно изнывая от любопытства.

— Иван Михайлович сказал, все будет хорошо, — успокоила их я.

Прежде чем я успела добавить что-то еще, кто-то распахнул дверь из коридора. Бумага шевельнулась, я взвизгнула, неловко бросилась ловить. Задела стакан, тот, конечно же, опрокинулся, проливая спирт на рецепт, лежащий сверху. Я ожидала, что кто-нибудь из девушек подпрыгнет мне помочь и в небольшой комнате воцарится полная неразбериха, но приподнялась только Дуня, и та растерянно замерла под взглядом стоявшей в дверях Аглаи. Я подхватила верхний лист, попыталась отклеить его от второго. Водка стремительно впитывалась, размывая чернила, и, когда я все же отлепила листы от стола, на нем расплывалась фиолетовая лужа, а прочитать что-то на бумаге было совершенно невозможно. Я брезгливо потрясла листы за уголок, несколько капель слетело, пачкая стол. Пожалуй, хватит.

Горничные смотрели на меня со страхом, Дуня — недоуменно, по лицу Аглаи ничего прочитать было невозможно.

— Барыня, отвары готовы, как вы велели, — сказала она.

— Спасибо. Ульяна, найди тряпку, прибери тут. Аглая, налей снова водки в этот стакан, скальпель не убирай. Дуняша, возьми отвары, Аглая покажет, унеси в гостиную барину, скажи, нужно остудить, но не заморозить.

У экономки отвисла челюсть. Словно не заметив ее реакции, я продолжала:

— И забери отрезанные листья столетника из гостиной. Все принеси… — По-хорошему бы — в мою комнату, но там так и не прибрались. — На кухню.

Она все же почище, и места там хватит на всех.

Я взяла сундучок-аптечку, чтобы у горничных не было соблазна сунуть в него нос. Аглая, опомнившись, отступила от двери, пропуская меня. Повторять приказание я не стала. Сунула в печь ставшие совершенно нечитаемыми распоряжения