Детство - Василий Сергеевич Панфилов

– Там сейчас епидемия настоящая, – Снова прикладываюся к крынке, – будто сдурели все. Бегают со щитами, играются во всяких басурман. Спектакли ишшо хотят поставить про енту… древлееллинскую жизнь. Вот прям сейчас штоб, так может и немного заработаете. Так только, антирес поддержать да руки набить на поделках таких.

Вгляд старшего Гвоздя построжел, енто он и без меня знает. Эх… хотелося вовсе издали, да закругляться пора!

– Зато меньше чем через месяц детвора господская в гимназии вернётся, да и рассказывать друг дружке начнут, кто как летом отдыхал. Потом выйдут, а тута вы, бутовские. Да на возах щиты енти со шлемами и прочей харахурой. Што, не купят!? Да штоб не у одной гимназии, а прям вот у каждой, а?!

– Хм… – Степан Васильевич смял бороду в кулак, – хм… смотрите, никому тогда!

– Даже научить могу, – Пожимаю плечами, – сам не то штобы мастер, но кой-какие хитрости подскажу, што сам понял. Всё проще.

– Далеко пойдёшь, – Серьёзно сказал староста, пожимая мне руку, – если не прирежут.

До самого вечора почитай помогал, ажно умаялся. По хорошему, такие работы от тёмнышка до тёмнышка делают, но то по хорошему. А когда землицы не то штобы в обрез, но и не вдоволь, а рук рабочих с избытком, то всё, закончили. Не так штобы богато сена получается-то. Назад когда шли, прикинул, што и сколько.

Я так мыслю, бутовски ишшо и докупать придётся, не то скотина по весне на вожжах будет стоять, к стропилам привязанная. От бескормицы-то.

– Не устал? – Пхнул Гвоздь в плечо.

– Неа, – Улыбаюся. Пусть и не дружок, всё ж приятель, да и просто живой чилавек. Сложно бирюком сидеть, да только и поделками для дачных господ заниматься. Енто поначалу робинзонить интересно было, после Хитровки да больницы, где один никогда и не оставался. А так тяжко без живой души рядышком.

– В бабки[57] может?

– А и давай! – Загалдели вокруг бутовские мальчишки.

– Егор, ты как? – Особливо отмечает, во как! Лестно.

– Ага! Биток у меня всегда с собой, бабки-то одолжите?

– Канешна!

Подхватив кто грабли, кто вилы, унеслися вперёд, пока взрослые шли степенно, ведя свои неинтересные разговоры.

Кон расставили на улочке у избы старосты. Расставили бабки, Ленка Жердева ногой провела черту, от которой метать, и начали.

– …заступ, заступ! – Мало что не за грудки хватает Сомик другого игрока, даром что сам слабосилок мелкий. Горяч!

– Не было! – Орёт Ленка, она вроде судьи – как чилавек, который не играет сама, – Што я, слепая? Был бы заступ, так сразу сказала б!

– Слепая и есть!

– Моя очередь метать. Подкинув в руке залитую свинцом битку, примеряюся.

– Ну! – Не выдерживает один из супротивников.

– Гну! Под руку-то ори!

Снова примеряюся, и наконец кидаю, вытянувшись мало не в струнку. Залитая свинцом кость сшибает одни ударом две стоящие попарно бабки – гнездо, значица.

– Есть! – Довольный Гвоздь забирает их в нашу кучу, лыбится стоит. И мне азартно, ажно плясать хотца! Еле сдерживаюся… хотя зачем? Под смешки выдаю несколько коленец.

– Могёшь! – Восхитилась одна из глазеющих девок, што постарше, – Такие плясуны хорошие, они и в… – Наклонившись к подруге, она што-то говорит той на ухо, и та как дала смеяться! Тьфу! Кобылы! Начала, так оканчивай, а то ишь, секретики!

На шум вышли господа, которые из скубентов, двое. Они у старосты клетушку на лето снимают. Такой себе холодничок – ни уму ни сердцу, а пять рублёв за лето отдай! Питание отдельно. Копеечка к копеечке!

Почитай все бутовские так подрабатывают. Не пито не едено, а денюжка! Кто холоднички выстраивает специяльные, кто нормальную избу по соседству, а бывает, што и просто угол сдают. Ну енто кто победнее да пожаднее, так-то чужой чилавек в дому, оно как бы и не тово.

Оно б мне кто взялся объяснять в Сенцово, што господа нищие бывают, так и не понял бы. А на Хитровке насмотрелся. Вроде как и нищий, в отрепьях весь, а всё равно из господ! Гимназию окончил – значит, право на классный чин имеет.

Купец же иной хучь в сто раз богаче и умнее будет, а хренушки – не учился коли в господских специяльных школах, то и права на чин не имеет. «Степенство», а не «благородие», так-то.

И скубенты енти сейчас сами мало што не зубы на полку, а господа! Шинелишки старые, фуражки тож, едят через раз, а выучатся, так ух! Квартиру снимать будут, а не угол какой. Служанку наймут – штоб готовила-убирала, значица. Ну и жить с ей, куда ж без тово?

Школы енти специяльные, да учителя домашние, оно ж не просто так. Говорить с иным начинаешь, так у их мозги по-другому устроены. Не просто латыни всякие тама знают, а вообще. Вроде и рядом живут, среди чилавеков, а чужинцы как есть!

Постояли-постояли скубенты, за нами наблюдаючи, а потом один, который длинный, вперёд шагнул.

– Нас с товарищем в игру примете?

Переглядываемся… Оно как бы и да – бабки игра такая, што и енерал Суворов, говорят, с ребятишками играть мог, и в укор иму такое никто не ставил. Но как бы и тово…

– Бабки-то есть? – С сумлением в голосе спрашивает Гвоздь.

– Только биток, – Улыбается длинный, Сергей Сергеевич, – да и то по старой памяти больше, как талисман. Но мы выкупим у вас часть бабок, вы не против?

– Да как бы и пусть, – Пожимаю плечами, пока старостёнок сумлевается, Гришка Кузнецов тоже.

– А… пусть! – Соглашается Гвоздь.

Скубенты, который Сергей Сергеевич и Анатоль, играли плохо и вскоре продули.

– Да уж, – Видно, што им досадно, но с деньгами туго, по карманам не шарят и отыграться не просят. Ну и то! На гривенник почитай бабок купили, да и все их продули, худо ли!

Отошли в сторонку и сели просто глазеть. Анатоль который, ён в избу сходил, да книжку было принёс.

– Всё к девкам подкатывает, – Засмеялся Гришка негромко, – умственность показывает! А што умственность-то дурная, когда остального нетути, да и замуж не зовёт? Так, пустозвон дурной! Башка чисто колокол треснутый – вроде как большая и гул стоит, ан сразу видно, порченый!

А я как книжку увидел, так мало што не затрясся! Оливера-то Диккенсова прочитал уж, потом арифметику и листы разрозненные, но прям не то. Оливер-то, ён интересный, а енто так, даром што тоже