Магритт - Павел Шушканов

– А что такое?

Оглянувшись на машину, из которой доносилась тихая музыка – кажется это были «Ян бей», он пожал плечами и прищелкнул языком.

– Да так, просто совет даю.

Комиссар постучал ногтем по планшету.

– Велено направить сюда. С кем там у департамента договор, не наше дело и выбирать тоже не нам.

Офицер понимающе кивнул и поднял руку, велев открыть шлагбаум.

– Проезжайте.

Комиссар вывернул руль, шепнул чтобы сидели тихо и аккуратно въехал под шлагбаум. Тот закрылся за нами, а через несколько невероятно долгих минут открылся второй.

– Когда-то это место было санаторием, – говорил комиссар, плавно подъезжая к широкому крыльцу главного корпуса. – Тут мирно уживались и отдыхали шишки триад и якудзы, сиболийские поэты и художники, элосские артисты и банкиры. Резавшие и унижающие друг друга в муравейнике Яндаша, тут они отдыхали от рутины, и такой гармонии и взаимного уважения было еще поискать. Потом все поменялось.

– После апрельской резни? – спросил я, зная ответ.

– После ее. Уже никто не хотел отдыхать в том месте, где по широкой мраморной лестнице лилась кровь. Сначала тут был госпиталь, потом психиатрическая клиника.

– И несколько лет тут что-то арендовали и делали «JB», – напомнил я.

– Часть второго корпуса была арендована под частную клинику. И вряд ли тут проводили липосакции или подтягивали сиськи. Извини, красотуля.

Алина вглядывалась в окна и стучала пальцами по дужке очков.

– Все в порядке? – спросил я.

– Какая-то рябь. Наверное, из-за долгой синхронизации с беспилотником. Пройдет. Кстати, нас встречают.

Мы выходили из машины осторожно, поглядывая на огромные пустые окна нависшего над нами здания. Прозрачные стекла казались черными. Над увенчанной белым коньком крыши мансардой летели клином в вышине неба птицы. Я, аккуратно придерживая Лань за локоть, помог ей выбраться из машины. Она неожиданно схватила меня за плечо, ее взгляд испуганно забегал по окнам.

Невысокий человек с залысинами, почти смыкающимися на макушке, встречал нас на крыльце. Он был торопливо выбрит – несколько порезов у уха и над верхней губой выдавали спешку. Обычные круглые очки покоились на крупном носу. Он стоял, спрятав руки в карманах белого халата, накинутого на неряшливый коричневый костюм. Широкий галстук был завязан простым узлом и слегка сполз набок.

– Вы не предупредили о приезде, – сказал он с легкой досадой в голосе и протянул руку, его ладонь был сухой и холодной. – Ян Хольц, главный врач. Если вы привезли пациента, – он бросил взгляд на Лань, – то хочу вас разочаровать…

– Мы не привезли пациента. Мы приехали сами, – комиссар сверкнул удостоверением и аккуратно отвел Хольца в сторону.

– Мне не нравится здесь, – сказала Алина, оглядываясь.

– Судя по охране – тут самое безопасное место в Сиболии, – ответил я. – По крайней мере, просто так сюда не зайти и не выйти отсюда.

Алина согласно кивнула.

– Именно поэтому и не нравится, – она внимательно смотрела на меня, затем протянула руку и убрала с моего лба прилипшие пряди волос. – Ты злишься на меня? За то что бросила вас там в туннеле.

Я пожал плечами.

– То, что ты успела дозвониться до комиссара и он прислал Марка из наряда, знаешь ли, очень неплохо помогло нам выжить.

Алина облизнула губы.

– На самом деле я просто не смогла убежать. А собиралась. Я хотела оставить вас там, Кирилл.

– Зачем ты это говоришь? – спросил я.

– Просто, чтобы ты знал, – Алина протянула руку. – Отдай мне Лань, я заведу ее внутрь здания. Тут ее все раздражает.

Я оглянулся на продолжавших беседовать комиссара и Хольца и хотел было сообщить им, что мы будем ждать внутри, но комиссар настоятельно подозвал меня. Представил Хольцу и замолчал, словно ожидая, что дальше говорить буду я. Хольц пристально смотрел на меня снизу вверх сквозь очки.

– Вы тоже работаете в полиции, верно? – спросил он.

– Да, в каком-то роде, – ответил я и взглянул на комиссара. Тот молчал.

– Зачем вам информация об Олеге Коневе? Хочу сразу предупредить, что вы далеко не первый, кто им интересуется и вам я отвечу то же самое – оставьте моего пациента в покое. Сейчас он не в лучшем состоянии для допросов, поверьте мне.

Я закурил. Те несколько секунд, пока поджигаешь сухой табак и ждешь, пока он начнет тлеть – целая вечность, чтобы придумать правильный ответ. Но я его не придумал. Хольц смотрел на огонек моей сигареты безучастно и не враждебно, даже не пытался намекнуть, что курить тут не следует. Он все еще ждал ответа.

– У нас девушка – потерпевшая, которая очень сильно пострадала от рук одного психопата. Боюсь, что ваш пациент тоже общался с этим недоноском. И если не получить информацию сейчас, еще двоих-троих ждет подпольная лоботомия. Как бы там ни было, не думаю, что мы приехали зря.

Хольц спокойно кивнул, словно услышал то, что хотел.

– Полагаю, что все документы у вас в порядке?

– Не сомневайтесь, – сказал комиссар.

Хольц долго смотрел на нас, переводя взгляд с моей сигареты на удостоверение комиссара, которое тот на всякий случай не прятал. Затем прерывисто вздохнул, словно усмехнулся, хотя на его лице не промелькнуло ни тени улыбки.

– Ведь не знаете, кто такой Олег Конев и что с ним не так, правильно я понимаю?

Я промолчал.

– Что ж, может оно и к лучшему, – Хольц сунул руки в карманы халата и кивнул в сторону больничного корпуса. – Идемте. Нас ждет долгий разговор. Я вам дам всю информацию, которая нужна, но боюсь, что вы не поверите и в половину.

На крыльце я обернулся. Поднялся холодный ветер, покатил рябь по глади озера. Только кроны высоких деревьев не шевельнулись, словно были нарисованы на сером небе.

***

Кто бы не создавал это место, он был большим эстетом. После опутанных проводами и сжатых бетонными стенами клеток Яндаша, даже фойе лечебного корпуса казалось бальным залом. Позади нас терялся под сводом потолка огромный витраж, из которого синими, желтыми и зелеными пятнами сочился свет. А впереди поднималась между четырех колонн мраморная лестница. Черные колечки по бокам гладких ступеней напоминали о тех временах, когда ее устилал яркий пушистый ковер. Небольшой и совсем невписывающийся в интерьер стол нелепо торчал из гранитных плиток пола под витиеватыми перилами. На нем лежал журнал и трубка радиотелефона. На спинку поломанного кресла был накинут теплый платок.

– Регистратуры больше нет. Пациентов тоже. Не удивляетесь, что нас никто не встречает, – то ли оправдываясь, то ли сообщая сказал Хольц. – Запишитесь в журнал сами и не обязательно сейчас. Сейчас я хотел бы осмотреть