Упрямый хранитель - Алекс Рудин

Да, статья не понравилась мне с первых же слов, но я очень постарался не показать этого. Откинулся на спинку кресла и нарочито медленно читал статью, изредка поглядывая поверх бумажного листа на Черницына.

Репортёр сидел в кресле, заложив ногу за ногу. Сначала он выглядел спокойным, потом начал нервничать, и это становилось всё заметнее и заметнее. Так уж действовала на него моя неторопливость. А я продолжал обстоятельно читать, чуть улыбаясь уголками губ.

К тому времени, как я дочитал последнюю страницу, репортёр окончательно извёлся. Я положил листы на стол и посмотрел на Черницына долгим задумчивым взглядом. Затем послал зов Игнату.

— Игнат, свари, пожалуйста, две чашки кофе и принеси их в кабинет.

— Хорошо, сделаю, Александр Васильевич, — бодро отозвался Игнат.

Черницын вытащил из кармана клетчатый носовой платок и вытер вспотевший лоб. Затем скомкал платок и с тревогой посмотрел на меня.

— Ну, как вам моя статья, Александр Васильевич? — не выдержав, спросил он.

— Интересно, — уклончиво ответил я. — Скажите, господин Черницын, а как часто вы следите за мной? Имейте в виду, если вы соврёте, то я это почувствую.

От моего неожиданного вопроса Черницын заметно растерялся.

— Александр Васильевич, поверьте, это было всего один единственный раз, — быстро заговорил он, наклонившись вперёд. — После того как я получил ваше предупреждение в магазине ритуальных принадлежностей, я сразу же бросил эту затею. Поверьте, я очень серьёзно отнёсся к вашим словам.

Внимательно глядя на репортёра, я понял, что он не врёт. Моё предупреждение и в самом деле порядком испугало Черницына.

— Поймите меня правильно, ваше сиятельство, — тем временем продолжал репортёр, — новости — это вся моя жизнь. Я живу сбором информации, а с вами всё время происходит что-то интересное. Я просто не мог удержаться.

— Понимаю вас, господин Черницын, — кивнул я, — но хочу быть уверен, что слежка за мной больше не повторится. Иначе я буду вынужден принять самые жёсткие меры.

— Хорошо, конечно, ваше сиятельство, — торопливо закивал Черницын. — Я всё понял.

— Хотите кофе? — как ни в чём не бывало спросил я.

— Очень хочу, — признался репортёр и поспешно добавил: — Если это вас не затруднит, ваше сиятельство.

— Не затруднит, — добродушно кивнул я.

Тут же в дверь постучали.

— Входи, Игнат, — пригласил я.

Игнат торжественно внёс в кабинет поднос с двумя чашками.

— Кофе, ваше сиятельство, — объявил он.

Когда это было нужно, Игнат умел держаться не хуже главного императорского мажордома.

— Благодарю! — с улыбкой кивнул я.

Черницын удивлённо смотрел на Игната. Его молниеносное появление показалось репортёру волшебством.

— Угощайтесь, — предложил я Черницыну.

Затем сделал глоток кофе и откинулся на спинку стула.

— Теперь, когда мы закрыли вопрос о слежке, поговорим о вашей статье. К сожалению, она никуда не годится.

На лице Черницына появилось искреннее огорчение, впрочем, не слишком глубокое. За свою жизнь он привык к отказам.

— Статья получилась плохая, но в этом нет вашей вины, — добавил я. — Вы действительно слишком мало знаете о моей жизни, а я не могу рассказать вам больше. Поэтому вам пришлось всячески раздувать интерес к моей персоне. В вашей статье, господин Черницын, слишком много меня и слишком мало магии, а мне бы хотелось, чтобы всё было наоборот.

— Я могу переписать статью, — готовно сказал Черницын. — Это не займёт много времени, Александр Васильевич. Я мог бы переписать её прямо здесь, у вас в кабинете, и сразу же показать вам исправленный вариант.

Я покачал головой.

— Не думаю, что вам нужно так утруждаться.

— А что же делать? — расстроился Черницын. — Поймите, Александр Васильевич, эта статья очень важна. Она должна была стать центральной частью большого материала обо всём роде Воронцовых. Если я не напишу о вас, то и вся эта затея не имеет смысла. Проще отказаться и ничего не предпринимать.

— Ваша статья не подходит, — улыбнулся я, — но это не значит, что не будет совсем никакой статьи.

Я пододвинул блокнот с записями Елизаветы Федоровны на край стола.

— В этом блокноте очень любопытный материал, и я предлагаю вам с ним ознакомиться.

Черницын поднялся и недоверчиво взял блокнот, затем снова опустился в кресло и начал читать. Читал он профессионально — взгляд репортёра так и скользил по строчкам рукописного текста. Я с удовольствием наблюдал за выражением его лица и видел, как Черницына всё больше охватывало удивление. Его брови буквально ползли на лоб.

Репортёр уже забыл обо мне. Он листал страницы всё быстрее и быстрее, глотая текст буквально взахлёб. Перевернув очередную страницу, репортёр неожиданно прекратил читать и поднял взгляд на меня.

— Александр Васильевич, где вы это взяли? — спросил он. — Кто это написал?

— Сначала скажите, интересуют ли вас эти записи? — с улыбкой предложил я.

— Это потрясающе! — откровенно ответил Черницын. — Знаете, я настолько удивлён, что мне даже не завидно. Из этого блокнота можно сделать целый цикл рассказов и печатать их с продолжением из номера в номер. Поверьте моему опыту, Александр Васильевич, эти рассказы будут иметь грандиозный успех.

— Рад услышать ваше профессиональное мнение, — улыбнулся я.

— Но кто это написал? — повторил свой вопрос Черницын. — Неужели вы сами?

— Нет, — улыбнулся я, — к сожалению, литературным талантом меня обделили. Эти рассказы написал один очень могущественный маг. Он просил меня не раскрывать его имя.

— Но ведь я должен как-то подписать статью, — напомнил Черницын. — Не могу же я выпустить такой материал без подписи.

— Это верно, — задумался я. — Впрочем, никаких сложностей с этим нет. Моему знакомому нравится, когда его называют Летописцем. Так и подпишите статью.

— А биография автора? — умоляюще спросил Черницын. — Читатели разорвут меня, если я не напишу об этом Летописце хотя бы пару строк.

— Держитесь, господин Черницын, — усмехнулся я. — Вы опытный репортер и знаете, как важно сохранить интригу. В ближайшее время я встречусь со своим приятелем и попрошу его составить для вас биографию. А до тех пор — терпите.

Черницын осторожно положил блокнот на столик рядом с собой и тут же накрыл его ладонью, как будто не хотел выпускать записи Елизаветы Фёдоровны из рук даже на минуту.