Warhammer 40 000: Отверженный - Сергей Константинович Самылкин

меньше, чем шума. В лачугах же практически всегда хранились ткань и прометий, которые сейчас позволяли аду выплеснуться в тоннели и напомнить всем о древнем и бесконечном кошмаре человечества, а именно всепожирающем пламени.

Вот только, ничто из увиденного не могло заставить меня остановиться! Поэтому я побежал! Побежал, сначала навстречу отдельным убегающим людям, затем всё увеличивающимся группам и, наконец, толпам, через которые мне приходилось мастерски проскакивать, подобно любому жителю Улья.

Однако, даже такая решительность вовсе не означала того, что не найдётся ничего способного меня остановить. К примеру, с этим справился тот шок, который я испытал, вынырнув на очередную улицу и на секунду замерев из-за увиденной нежданной и, казалось, неостановимой опасности.

Впереди оказались не какие-то бандиты, но закованные в панцирную броню люди с ростовыми щитами и электрошоковыми дубинками, которые двигались прямо на меня. Благо, я вовремя отскочил назад и бросился в сторону, после чего принялся лихорадочно осматриваться. Места оказались знакомыми, и прошла всего пара секунд, прежде чем я пролез в узкий проход между хижинами, протащив за собой рюкзак, крепко удерживаемый левой рукой, а, главное, миновав таким образом самых страшных и грозных бойцов, каких только видел.

Затем, спустя ещё несколько минут бега, мне пришлось забиться в чей-то сортир и через простреленную в задней стенке дыру наблюдать за тем, как отряд солдат похожих на ранее встречных громил, но с несколькими гранатометчиками в своих рядах, глушит целые толпы убегающих, а также и всех тех местных жителей, которые пытались прятаться или отстреливаться изнутри лачуг.

После чего сами солдаты немедленно продвигались дальше, а за ними пригибаясь следовали сначала бойцы в цветах Порядочных, зачастую с наручниками в руках, а затем и охающие клерки с крепко сжатыми в руках инфопланшетами, да ещё и облачённые в нелепо болтающихся на них флак-жилеты и шлемы, которые были очень плохо подогнаны по размеру.

К этому моменту, я уже начал понимать что вижу перед собой силовиков. Энфорсеров, которые устроили настоящий ад в Приюте Отверженных, по им одним ведомой причине.

Это значило, что ситуация складывалась просто отвратительно, что только подогрело мою решимость добраться до дома, куда я теперь рвался как бешенный, с радостью используя знакомые проходы, тёмные места и закоулки, всё ещё недостаточно узкие для того, чтобы остановить меня.

Поэтому то я и смог проскочить к дому. Через бои бойцов молота и энфорсеров, через всю ту панику, которая царила здесь, мне удалось добраться до своей заветной цели. Но всё это было только ради того… ради того, чтобы увидеть нашу опустевшую лачугу, в двери у которой виднелись многочисленные отверстия от пуль, а нутро было выжжено.

Глава 16. Отчаянные поиски

Так странно…

Поле боя окружало меня совсем недолго. Однако! Разразившейся повсюду бойне хватило и столь короткого срока для того, чтобы разрушить все мои надежды и планы. Более того, весь мой мир внезапно оказался стекляшкой, разбитой вдребезги.

«Император… за что?» — прошептал я, сделав несколько шагов к пепелищу на негнущихся ногах.

Однако, несмотря на царивший во всех окружающих нас тоннелях холод, жар, исходящий от руин моего дома, не дал приблизиться к пожарищу. А уж о том, чтобы побывать внутри, мне и вовсе оставалось только фантазировать. И это был страшный процесс, который ежесекундно порождал всё больше ужасных фантомов случившегося, встающих перед моими глазами только ради того, чтобы сменится ещё худшими.

Но действительность, оказавшаяся ничуть не менее беспощадной, резко вырвала меня из оцепенения, когда грохот взрывов и выстрелов вновь раздался неподалёку. И вскоре мне стоило признать за благо тот факт, что приобретённые в Подулье привычки тут же заставили меня соображать или хотя бы действовать.

«Так! Хас, не тупи! Только не сейчас! Сейчас, как никогда нужно взять себя в руки» — произнёс я, схватившись за голову, после чего пошатываясь начал отходить от пепелища и забормотал. — «Нет, я просто обязан взять себя в руки! Нельзя дать молитвам Гарма и Кошки пропасть впустую, я ведь пообещал ей… о, Император! Проклятье! Это ведь я запретил ей идти со мной! Неужели она погибла из-за меня?! Я ведь не хотел! Я ведь не знал, что так будет! Именно здесь она должна была оставаться в безопасности!»

Поражённый этой мыслью, я вновь посмотрел на пробитую пулями дверь лачуги и испытал ужас, но, вместо того чтобы окончательно отчаяться, внезапно почувствовал, как робкая надежда примешивается к бушующим в моей душе переживаниям и разбавляет только что бывшие чёрными мысли. Я ведь ещё не видел никого из своих мёртвыми! Да! Наверняка, здесь было достаточно хаоса и паники для того, чтобы Гарм смог понять, насколько плохо пошли дела, после чего успел что-нибудь предпринять. Смог увести всех прочь отсюда, пускай бы и в последний момент!

Однако, от возможности превратить хиленькую надежду в прочное знание, меня отделяла всего одна хлипкая дверь, с чем никак нельзя было мириться.

Поняв это, я принялся лихорадочно оглядываться по сторонам, после чего схватил случайно попавшееся на глаза ведро с мусором и швырнул его в проклятое препятствие. Силы последовавшего удара оказалось вполне достаточно для того, чтобы распахнуть дверь и увидеть несколько обгоревших тел, которые изломанными куклами лежали в той части комнаты, которая открылась моему взору.

Признаюсь, у меня и близко не хватило сил на то, чтобы долго смотреть на них или просто в эту же сторону.

«Мне так жаль», — одними лишь обветренными губами прошептал я, после чего позволил слезам пропитать окружавшие мои глаза бинты.

«Прошу, простите меня… простите за то, что я не был рядом с вами тогда, когда был нужен! Я буду молится о том, чтобы Император позаботился о ваших душах и навеки проклял тех, кто повинен во всём этом кошмаре!», — от причитаний я перешёл сначала к яростному призыву, а затем и к мольбе. — «Ещё ведь есть надежда на то, что не все они умерли?! Если есть хотя бы крошечная надежда, то спаси не только их души, но и жизни! И не только их! Умоляю Тебя, позволь мне вновь встретиться с моими близкими!»

Кажется, я никогда ранее не был столь горяч и искренен в момент обращения к Богу-Императору. Наверное, именно поэтому перед моим внутренним взором появились и застыли образы Его статуи, а также отца Зейна — последнего человека, который прочно ассоциировался со всем хорошим, что случилось на моём нелёгком пути.

В этом видении они оба призывали меня к себе, и я пошёл. Хотя, вернее будет