Ливония. Продолжение - Андрей Готлибович Шопперт

— Ничего железного внутри у скелетов, может они тут замурованы были. С той стороны ход засыпан, а что, если и с этой? Сгинем!

— Не сей тут сомнения, — прошипел на него Ёрш, — вот беда, у нас-то тот конец расчищен, просто вернёмся. Потеряем пару часов и вся беда. А вот зато… — договорить десятник не успел, и Семён так и не узнал, чего тогда «зато». Они выползли в приличных размеров зал, в котором даже стоять, не согнувшись, можно было. Ёрш поднял чадящий факел над головой. Метра три высота потолка. В самом высоком месте. Тоже ведь сводом выложен, да ещё, как и в Грановитой палате колонны для опоры стоят.

— Эвон дверь! — указал Егор, сразу принявшийся во все углы факелом тыкать. Факелы не у всех. Изъяли у монахов пять штук и для экономии по два зажигали, так уже вторая пара начата. Смолы долгогривые пожалели. На ход ещё кирпича пожалели, все здесь в неметчине жмоты.

Кто бы сомневался… А Семён говорил! Дверь оказалась запертой. Коноплёв передал факел Семёну и, осмотрев дверь, в которую сторону открываться должна, шабаркнул в полсилы по ней плечом. Косяк был с этой стороны и значит, открывалась наружу. При толчке звякнуло железо засова. А чего? Орднунг. Двери нужно закрывать. Егор отступил на шаг, потом ещё на один и с разбегу сапогом впечатал в дверь где-то на уровне того звякнувшего засова. Даже дуб, если двести лет в сырости простоит, сгниет. Ну, вряд ли из морёной лиственницы делали дверь. От удара богатыря она не открылась, а развалилась на куски и запчасти.

Свет не впился иголками в глаза, заставив зажмуриться, после почти часа проведённого в темноте, пусть и не полной. В помещении, куда вела эта уставшая от времени дверь, было не менее темно, чем и в самом подземелье.

— Ешкин по голове! — осмотрев очередной довольно большой зал присвистнул Егор дойдя до одного из углов.

Народ к нему подшагал и глянул на ешкин. Да, было на что посмотреть. В углу были свалены всякие кубки и чаши из золота, серебряные канделябры тоже имелись, были мечи с рукоятями из золота и с самоцветами. Стоял сундучок полный золотых монет, рядом поменьше с драгоценными камнями впитывающими в себя всполохи пламени от факелов. Настоящий клад из сказок.

— Факел догорает, — нарушил тишину созерцательную Ёрш. Вот никакого почтения у человека к красоте.

— Вон дверь.

— Егор, вот дверь, — Коноплёва груда сокровищ не сразу отпустила.

— Нибелунги небось спрятали, старое всё, мешки сгнили полностью, — предложил командир гренадёров и головой мотнул, отделываясь от наваждения.

— Вон дверь, — снова указал Ерш.

Егорка попробовал и эту плечом для начала. Открывалась тоже наружу. Заперта. Опять удар ногой с разбега, и дерево-то рассыпалась, но за ней оказалась сложенная из кирпичей, таких же, как и сам ход, стенка. Попробовал Коноплёв и по ней сапогом заехать. Ногу отсушило, но показалось ему, что поддалась кладка.

— Где Семён, он самый тяжёлый. Попинай её.

Семёна не хватило, потом Ёрш пинал, следом Тихон, последним с разбега засандалил по кладке Фома и заорал. Все схватились за тесаки. Егор сунул факел вперёд. И оказалось, что Фома пробил дыру в кладке и нога у него вылезла наружу и он наджабил её о верхний кирпич. Пришлось извлекать десятника и ногу ему бинтовать, прилично кожу разорвал на голени. Вместе со штанами.

Пострадавшего оттащили от замурованной двери и опять начали ногами пинать, вышибая кирпичи. Еще минут пять и проём оказался достаточный, чтобы вылезти в очередной склеп. На самом деле склеп. Каменные саркофаги стоят. Но в дальнем конце длинного тёмного помещения видел лучик света, точнее, полоска. Подошли. Опять дверь, но хоть эта оказалась не запертой. Открывает её Коноплёв, а там…

Событие пятидесятое

Юрий Стрелков уверенно вёл свой десяток вдоль стены. Они подобрали по дороге копья длиною три — три с половиною метра, что имели лангеты — металлические полосы, идущие вдоль древка. Копья не просто так валялись, они выпали из рук ландскнехтов, после того как их убили. Эти разряженные петухи зачем-то бежали им навстречу. Скорее всего, те не к ним бежали, просто из одного места в другое, в то, в которое их послали. Но, на свою беду, путь их пересёкся с диверсантами. Приняли их в ножи. Рассредоточились и напали, когда немцы мимо пробегали. Меньше минуты и десяток идёт дальше, улучшив маскировку. На голове странные шеломы на котелки похожие, а в руках копья. Жаль на всех не хватило, досталась экипировка пятерым всего, их впереди теперь поставили. Юрий стащил с подходящего под него размерами немца вамс — это такая короткая куртка ландскнехта с широкими буфированными рукавами, вся в разрезах, через которые видны нижние не менее яркие одежды. У этого же модника, как их князь Углицкий называет, Стрелков и двуручный меч позаимствовал. Юрий Васильевич, о будущих противниках рассказывая, поведал, что пехотинцам с двуручными мечами выплачивают двойное жалование, так как они сражаются в первых рядах. Якобы копья мечом этим громадным перерубают. Ну, вещь тяжёлая, если копьё прислонить под углом к стене, то точно перерубит, а вот в бою, да ещё такие, как им достались с железными лангетами по бокам древка, это чушь конечно, разве отклонить сможет.

Словом, приоделись и теперь от местных кнехтов мало чем отличались. Все сносно немецкий знают, а Тихон, так тот лучше любого немца шпрехает. Потом им попалось рыцарское «копье». Видимо — наёмник рыцарь с кнехтами тремя на лошадях. Лошадей теперь под уздцы ведут, а три «драбгешира» — доспехи кнехтов, что легче чем рыцарский «харниш» и сам харниш рыцаря, точнее, только панцири от этих доспехов, ещё улучшили их маскировку.

К стене Верхнего города они подошли так никем и не остановленные, да и не было почти людей на улицах, такие же мелкие отряды, как у них, и поменьше бегали в разных направлениях, но Юрий старался держаться вдоль внешней стены и здесь народу было совсем мало.

Дошли и привал с разведкой окружающей территории устроили. Лошадей привязали к каким-то кустам жухлым, чтобы не сбежали. Можно ведь на них епископа везти в обратном направлении, да и трофеи попадаются, не бросать же. Стена в этом месте метров семь. Высоковато. Но и на такие забирались. Сверху вроде