Шайтан Иван 7 - Эдуард Тен

уперев локти в стол и впившись в него взглядом. Взглядом, в котором не осталось и тени от прежней расслабленности. Азамат инстинктивно отшатнулся, будто от внезапного порыва ветра. Он замер, и лишь через мгновение, с трудом сглотнув, напряжённо выдохнул:

— Я помню… Шайтан Иван. Прости. Я и вправду на мгновение забыл, с кем разговариваю.

— Азамат, ты сам настоял, чтобы состоять пластуном, ты подданный Российской империи, ты один из нас. Назад ходу нет.

— Я помню, командир. Я старший урядник, отдельный батальон. — с волнением проговорил Азамат.

Внимательно посмотрев ему в глаза и не увидев фальши, кивнул и отпустил его.

— Свободен урядник. Аслан, найди мне зампотыла.

Сидя в пустой комнате, я вновь стал прикидывать, во что может вылиться моё решение взять в воспитаники кровников князя Хитогурова. Такая длительная волна убийств из-за давнего дела была непонятна мне во всех ипостасях, что в нынешней, что в прошлой. Тупое, упорное уничтожение друг друга на протяжении десятилетий было совершенно непонятно, но это для меня. Для тех кто выполнял клятву данную предками, всё обстояло иначе. Не выполнение обета означало несмываемый позор, урон чести рода, последствия которого были страшнее смерти. «Что делать, в случае возникновения проблем с Хитогуровыми?»

Мои размышления прервал Егор Лукич.

— Здравия, командир. Звал? — вошёл мой зампотыл. Кивнув на его приветствие, предложил ему сесть. По всему виду старшины был он не в настроении и сильно озабочен.

— Ну, рассказывай Егор Лукич, чем так расстроен?

–А чему, радоваться, командир. — Глубоко вздохнув, он выложил про вскрытое воровство своего брата. — Решил сам тебе рассказать, всё одно дойдет до тебя окольными путями. Уж лучше я скажу, всё как было, а то непременно извратят. Людская молва на такое злая. Вот и весь сказ. — опустил голову старшина.

— Чего молчишь, командир. — Спросил Егор Лукич, выждав некоторое время.

— Что я должен сказать? Ты же решил всё. Пусть будет так.

— Добрый ты командир. — Вздохнул старшина. — Брата моего простил. Вона, сирот привечаешь. Не можно так, ко всем с добром. Люди они какие, добро быстро забывают, а маленькую обиду, до конца жизни помнить будут. Всех не пожалеешь, всем не поможешь. Я бы не простил Григория. Только из-за того, что брательник мой и я его присоветовал. Потому прошу тебя простить его, ибо позор этот на меня тож падает, как не верти. Стыдно мне от того и пусть замаливает грех свой. А я уж прослежу, чтобы всё до копейки возвернул и работал за двоих. — Со злостью в глазах закончил говорить Егор Лукич.

— Добрый говоришь… — потянул задумчиво я. — Да нет, Егор Лукич, не добрый я, а хитрый или расчетливый. Так вернее будет. Насчёт брата твоего, ты сам ответил на вопрос. Ты пристроил его к делу, с тебя и спрос. Я с тебя спрашивать буду, а не с него. Я тебе верю и доверяю, а не ему. И если с ним произошёл конфуз, то доверие потеряет не он, а ты. Потому тебе всё исправлять. Если ты, конечно, дорожишь моим доверием. — Внимательно слежу за реакцией старшины.

— А насчёт сирот, опять не прав. Я собрал их не из жалости и милости к ним. Я их выкормлю и воспитаю, как пластунов. Они будут обязаны всем батальону. Преданней бойцов не будет. Даже не сомневайся. Так что добротой тут и не пахнет. Уяснил старшина?

— Уяснил, командир. Ох не зря тебя горцы «Шайтаном» прозвали. Вроде и прост с виду. Ан нет, в несколько слоёв твоё нутро спрятано. По первости и не разберёшь, какой ты на самом деле.

— Хочешь сказать, человек — загадка? — усмехнулся я.

— Вот, в самое яблочко, человек–загадка. Могёшь ты, командир, мудрённо сказать. — улыбнулся старшина. — А доверие твое, Пётр Алексеевич, ты не сомневайся во мне. Всем сердце и душой я с тобой. Более говорить не буду. Слов много наговорить можно. Делом буду твоё доверие оправдывать.

Все эти слова, Егор Лукич, говорил глядя мне в глаза. И в этом взгляде читалось всё, и стыд за брата, суровая решимость и казачья прямота.

— С этим делом решили. Теперь слушай меня. Аслан?!

— Здэся, командир, — заглянул он в комнату.

— Иди сюда, совет держать будем.

Дождался, когда он уселся с нами.

— Дело у нас такое. — Я подробно изложил мой разговор с Зауром и его бедой. Наступило молчание после моих последних слов.

— Вона, значит как. — глубокомысленно изрёк старшина. — Кровная месть дело сурьёзное, командир. Даже и не знаю, что сказать. Ежели ты мальцов взял на себя, значится могут и с нас ответ спросить.

— Это почему?

Аслан после некоторого раздумья вступил в разговор.

— Они большой станут. Учить будем, как убивать надо. Они пойдут, много, хорошо рэзать, стрэлять Хитогуровых будут. Хитогуровы к нам ходыть будут. Скажут твой человек наших убивает, мы ваших убивать будем. Такой дело будет. Нас много и мы, конэчно, можэм всех Хитогуровых резать. Твой приказ, командыр, мы его будем выполнят. Только твой большой начальнык тебя ругать сильно будет. Они на русский служба служат.

— Аслан прав, командир, — почесал щетину старшина. — Может и так обернуться. Если Хитогуровы повстречают мальцов на стороне, то порешат их. Русская служба им не указ. Они по своим законам живут. А кровная месть для них святое. Они же как мыслят. Иной раз и сами забыли с чего началось. У них на уме только недавние убийства. Пять лет назад одного родича убили, в другое время другого и так по кругу. От раза к разу всё больше убийств и всё это копится, они злобятся ещё больше. От отца к сыну и так далее.

— Неужели нет возможности прекратить это? — возмутился я.

— Ну почему, командир. Ежели обе стороны соберутся и при всём мире скажут, конец вражде, то может и прекратиться резня. Токмо, вишь как обернулось. Окоевых осталось два мальца. Проще выполнить клятву и дорезать их, чем собирать большой сбор рода и оглашать мир. К тому же слишком много накопилось за это время. Так что не резон княжескому роду идти на мировую.

— Старшына правду говорыт, так будэт. Не захочет мыр кназ. — Вставил Аслан.

— Ладно, я услышал вас. Будем посмотреть, как оно всё сложится. Решение мною принято. Всё свободны.