Псы Господни - Олег Велесов

чищу одежду. Осмотрелся. Справа у загона стояли трое молодых мужчин. У каждого на поясе тесак и сумка. Глядя со стороны, можно подумать, что это пастухи. Вот только одеты почище, да и не ходят пастухи с тесаками, в лучшем случае нож и посох.

Слева через дорогу ещё двое. Сидели на лавке, кутались в плащи и пялились на прохожих. Один вцепился в меня глазами, сказал что-то напарнику, тот встал и направился к трактиру. Я двинулся наперерез. Возле дверей сошлись. Мужчина остановился, предоставляя мне возможность войти первому.

Внутри трактир ничем не отличался от всех прочих заведений подобного типа, и совсем не шумный, если только под словом «шумный» цирюльник не имел ввиду что-то другое. Столы выстроились двумя рядами вдоль прохода, две девицы сновали между ними, подавая посетителям миски с едой и забирая грязные. Я прошёл в серёдку, сел за стол, за которым обедала компания кровельщиков. Поедая луковый суп и запивая его вином, они решали, сколько черепицы нужно, чтобы перекрыть крышу какого-то Шеро.

Подошла разносчица.

— Что господину подать? Отец готовит превосходный луковый суп с гренками и тёртым сыром. А ещё есть пироги с ливером, красное вино, белое вино, пиво.

— Мне бы Коклюша повидать, — глядя ей в глаза, сказал я.

Девица вздрогнула и выпрямилась. Несколько секунд она думала, что ответить, потом затрясла головой:

— Я не знаю никого с таким именем.

Знает, иначе бы не испугалась, а кровельщики не прекратили бы стучать ложками о миски, прислушиваясь к моим словам.

Подошёл мужчина, с которым мы столкнулись возле дверей.

— Всё в порядке, милая, — приобнял он разносчицу за плечи. — Будь добра, принеси кувшинчик белого, — и повернулся к кровельщикам. — Друзья, а вас я попрошу пересесть за другие столы. Извиняйте, как говорится, за неудобства, обед для вас сегодня бесплатный.

Он говорил уверенно, по-хозяйски, да и выглядел как хозяин. В мочке левого уха покачивались серьга. Церковь запрещала изменять тело, созданное по образу и подобию, и на серьги давным-давно был наложен запрет. Если он посмел ослушаться, значит, не простой разбойник.

Я спросил:

— Ты Коклюш?

— А кто спрашивает?

— Тебе должны были весточку передать от Поля.

— Какого ещё Поля?

— Поля Кукушки, он сейчас в капитульных тюрьмах отдыхает.

— Слышал это имя, не помню только где.

Я раздражённо хлопнул по столешнице, посетители за соседними столами вздрогнули.

— Ты передо мной носом не хлюпай. Если ты не Коклюш, то пошёл нахер. Я только с Коклюшем разговаривать стану.

С улицы вошли двое пастухов и встали у двери, перекрывая выход. Ещё один появился возле кухонной перегородки, следом выкатился толстый мужик в поварском фартуке и с вертелом. Этих наверняка девица-разносчица предупредила. Оба настороженные и готовые драться.

Я поднялся. Что за непонятки? Посетители притихли, стали тише чавкать, на меня оглядываются, пастухи за тесаки взялись. Какую весточку Поль им передал? Чтоб завалили меня? Но к чему такие сложности, он и в тюрьме мог это сделать. Щелчок пальцами — и меня бы втихаря придушили. Или это как бы подарок Жировику? Дескать, прими и прости, давай жить дружно. Но зная Жировика, возьмусь утверждать, что он этому не обрадуется. Несмотря на все свои дурные наклонности, он человек слова, сказал до первого снега, значит, до первого снега. Да и не нужна ему помощь, он сам меня убить хочет, так что подобные инициативы только по инициаторам ударят.

Человек с серьгой заговорил тихо и быстро:

— Ладно, не суетись. Сядь. Я тебя первый раз вижу. Чем докажешь, что ты от Поля?

Подошла девица и, глядя на меня с опаской, поставила на стол кувшин, стаканы, спросила дрожащим голоском, надо ли ещё чего, и поспешно вернулась на кухню.

Я сел полубоком к залу, чтобы видеть всех разом.

— Я тебе ничего не должен доказывать. Поль сказал, что пошлёт человека к Коклюшу, предупредит. Тот всё узнает, подготовит…

— Что подготовит?

— Если ты не Коклюш, то не твоё собачье дело что. Время на тебя тратить я больше не намерен, убирай своих кукушат от выхода, а то я и сквозь них пройти могу. Уразумел? А Коклюшу скажи, что Полю это не понравится.

Человек грудью навалился на столешницу и зашептал:

— Коклюша четыре дня тому назад грохнули. И человечка, который к нему от Поля шёл, тоже грохнули. Обоих разом. Понял? Так что о чём они говорили, я не ведаю. Может о тебе, может ещё о ком. Вчера отправили весть Полю, ждём ответа. А до тех пор каждый, кто вот так приходит… — он разлил вино, взял свой стакан и залпом выпил. — Такой, стало быть, расклад, братец.

Я взял второй стакан, выпил. Грохнули? Вот тебе, бабушка, и Юрьев день, или как в подобных случаях говорят во Франции? Это рушит все мои планы. Хочешь, не хочешь, но я уже свыкся с мыслью, что Жировика надо подловить и отправить к пращурам. На улице середина сентября, времени до первого снега остаётся мало. Когда в Небесной канцелярии расчухаются и посыпят землю беленьким? Надо либо бежать, либо как-то менять ситуацию в свою пользу.

— Имя у тебя есть? — спросил мужчина, по новой разливая вино по стаканам.

— Ага, есть… — кивнул я рассеяно. — Вольгаст де Сенеген.

Собеседник мой сглотнул.

— Как? Так ты тот самый… Тот самый, который Жировика…

— Тот самый, да. Но давай не об этом. Ты кто будешь?

Он смотрел на меня, словно хотел обнять. Совершенно того не желая, я навёл шороху в местном бандитском сообществе и заработал авторитет.

— Зови меня Баклером.

Он замолчал, видимо, рассчитывая, что его имя произведёт на меня то же впечатление, что и моё на него, ну или хотя бы нечто половинчатое. Но увы, мне оно ни о чём не говорило. Таких Баклеров я встречал столько, что уже со счёта сбился.

— Баклер, понятно. Кто сейчас вместо Коклюша?

— Пока я, а дальше как Поль скажет.

Мы выпили ещё по стакану. Вино, на мой вкус, дрянь, правда, до сегодняшнего дня я и не знал, что разбираюсь в винах. То, что подавала Перрин, было вполне приемлемым, и я как-то не задумывался, хорошее оно или плохое, но то, что принесла эта девица — обычная кислятина.

— Значит, на том и разойдёмся, — я поставил стакан. — Дай знать, когда Поль ответит.

Я встал, Баклер поднялся тоже.

—