Псы Господни - Олег Велесов

— Обвиняется в порицании действий сюзерена нашего Филиппа третьего герцога Бургундского, графа Бургундии и Артуа, графа Шампани, маркграфа Намюра, прозванного за деяния его Добрым. Вину признал полностью.

Ну ещё бы не признал. Над ним поработали так, что стоять самостоятельно Жан с улицы Мясников не мог, стражам приходилось поддерживать его под мышки. Он буквально висел у них руках и глухо стонал. Боль от пыток ещё не прошла и, похоже, не успеет пройти, ибо прево Лушар так свёл брови, что они превратились в единую линию. Он снова ударил жезлом по подлокотнику и воскликнул, указывая на подсудимого:

— Безумец! Только безумец мог возвести хулу на герцога Филиппа! Такой подлец достоин самого сурового наказания… — прево глубоко вдохнул и выдал приговор. — Четвертование!

Адвоката, в отличие от меня, у Жана не было, замолвить за него словечко было некому, да и сам Жан ничего не мог выдавить из себя кроме стонов. Зрители затопали ногами, выражая согласие с приговором, и подсудимого поволокли к выходу.

Итак, одно дело завершилось. Если и остальные будут решены столь же быстро, то господин Лушар вряд ли устанет к концу заседания.

Следующим обвиняемым, кто бы сомневался, стал горе-любовник, которому в пыточной примеряли испанские сапоги. Стоять без посторонней помощи он тоже не мог, но по внешним признакам можно было определить, что его не только обували. Одежда почернела от запёкшейся крови, лицо превратилось в маску, руки висели плетьми. Пальцы, предплечья раздроблены. Беднягу как минимум ещё несколько раз поднимали в пыточную, и даже если его оправдают, долго он не протянет.

— Вину не признал, — обернулся секретарь к прево.

Я уважительно качнул головой: мужик. Не уверен, что в подобной стойкости была необходимость, но всё равно молодец. С галёрки засвистели, признавая мужество подсудимого, и прево тут же застучал жезлом.

— Тишина! Иначе прикажу очистить зал. Секретарь, подайте протокол допроса.

Ему подали несколько листов бумаги, и пока прево изучал их, зрители продолжали выражать подсудимому уважение и поддержку. Если бы господин Лушар вдруг решил использовать практику римских колизеев и попросил присутствующих проголосовать, то все пальцы однозначно поднялись вверх.

Однако средневековые суды стояли на иных позициях и мнением зрителей не интересовались. Если человек оказался в суде, то он однозначно виновен, а судьям лишь оставалось решить степень виновности и вынести приговор. Поэтому ознакомившись с документом, прево переговорил с викарием Бонне, и выдал заключение:

— Дело не может быть рассмотрено, пока подсудимый не признается в содеянном, поэтому следственной канцелярии под руководством брата Ролана придётся продолжить допросы, с применением пыток высшей степени тяжести.

Удар жезлом, свист. Секретарь повысил голос, называя новое имя.

Я смотрел, слушал, размышлял. Это не суд — шоу. Лушар — ведущий, обвиняемые — приглашённые гости, в зале и на галёрке довольные зрители. Они будут довольны при любом приговоре, потому что пришли сюда за развлечением, а не за правосудием. Крик, шум, выброс эмоций. Кто-то из гостей им нравится, кого-то готовы отправить в топку, причём, в буквальном смысле. Ещё неделю после они будут обсуждать, что сказал судья, как отреагировал подсудимый. Кому сломали ноги, кого растянули на дыбе, а впереди главный праздник — приведение приговора в исполнение. Случалось это ещё реже, чем суд и рыцарские турниры, а потому привлекало больше внимания. О начале сообщалось заранее, чтобы каждый смог выкроить время и полюбоваться чужой смертью…

— Ведьма! — закричали с галёрки.

Я вздрогнул. Посреди зала стояла женщина. Лет пятьдесят, седая, лицо пожёвано оспой. Руки прижаты к груди и подрагивают. Следов пыток не видно, так что вряд ли её допрашивали, тем не менее, секретарь медленно проговорил:

— На предварительном следствии признавать вину отказалась.

— Я их лечила, — оглядываясь на него прошептала женщина.

— Так лечила, что все сдохли! — выкрикнули из зала. Галёрка отозвалась одобрительным гулом.

Обвинительный вердикт я прослушал, но судя по репликам не сложно было предположить, что эта женщина — знахарка, и обвиняли её в колдовстве. Обычная статья для средневековья.

— Значит, — прево изобразил задумчивость, — надо применить к обвиняемой дорос повышенной интенсивности. Господин викарий, что вы думаете на сей счёт?

— О, полностью согласен с вами, господин судья. Сильно усердствовать необязательно, а вот что-то лёгкое, например, кнут, или пару пальцев в тисках… Я считаю, это должно помочь. В конце концов, что для неё пара пальцев? Другие-то целы останутся.

— Так и поступим, — прево ударил жезлом. — Решение по делу Сельмы из Баварии откладывается до…

Секретарь вскинул руку.

— Э-э-э, господин судья, один момент. Аббат монастыря Святого Ремигия вышел к следствию с просьбой не применять к подсудимой пытки. Она была проверена на причастность к сделке с дьяволом и…

Секретарь просмотрел лист, перевернул, взял другой.

— И? — в один голос вопросили Лушар и Бонне.

— Ничего подобного зафиксировано не было.

— Кем проводилась проверка? — прево подался вперёд, всем видом показывая, что не согласен с мнением эксперта по выявлению в людях дьявольщины, и готовился жёстко его оспорить.

— Лично отцом Томмазо, господин судья.

Лушар вернулся в прежнее положение, желание что-либо оспаривать пропало.

— Что ж, отец Томмазо не может ошибаться, это лучший эксперт в вопросах экзорцизма. Если он не смог обнаружить вину этой женщины… Суд назначает ей две недели тюремного содержания на хлебе и воде.

Галёрка взорвалась.

— Сжечь ведьму! Сжечь! Сжечь! Сжечь!

— Ведьма! Будь она проклята! На костёр её!

Народ ожидал другого приговора. Не знаю, кто там сдох от её врачевания, но вряд ли она занималась лечением сильных мира сего. В подобном одеянии её бы ни в один приличный дом не пустили, а для приведения пациентов в горизонтальное положение с последующей отправкой на кладбище у обеспеченных граждан есть медики, обучавшиеся в Парижском или каком-либо ином университете.

Это, конечно, сарказм, но средневековая медицина от правосудия ушла недалеко. Я же помню, я учился с будущими медиками. Если бы кто-то из моих бывших современников ознакомился с рецептурой некоторых лекарств или методичками по лечению различных болезней, он бы предпочёл сам себе сделать харакири, ибо это будет не так болезненно и по любому быстрее.

Так что зря народ наезжал на знахарку. Вполне возможно, ей попались неоперабельные случаи, и она в принципе не могла помочь. Такое бывает, увы, тем более что сам отец Томмазо проверял её на сговор с дьяволом и не нашёл к