Абсолютное правило - Александр Матюхин

Я пополз вперед.

Кабинка кассы уже превратилась в решето, но, скорее всего, сумеречный меня не заметил.

Просто палил во все стороны. Вокруг валялись порванные пакетики, дырявые банки с разлившимся пивом, журналы, клочья газет. Прямо передо мной упала бутылка кока-колы, с шипением выпустив струю из продырявленного бока.

Я продолжал ползти. Еще метра три и все будет отлично.

Я не учел только то, что слишком близко подполз к горящим полкам со спиртным. А еще, что они уже достаточно долго горят. Как раз в тот момент, когда я проползал мимо, полки наконец не выдержали, и весь стеллаж с тяжелым скрипом стал заваливаться вбок. Прямо на меня. Горящая пластиковая бутылка ударила по спине. Она-то и спасла! Всего лишь за долю секунды я успел понять, что все-таки происходит, и резко перекатился в сторону! Стеллаж, сыплющиеся горящие и разрывающиеся от жара бутылки и полки грохнулись на пол, разметая в стороны горящие головешки и осколки. Меня со всех сторон обдало жаром. Я прижал руки к лицу, спасаясь от осколков… повернул голову и увидел, что парень сидит на корточках метрах в пяти от меня. Автомат он сжимал в левой руке, но не спешил применять его.

Патроны кончились — блеснула в голове шальная мысль. Это хорошо! Я рывком перевернулся со спины на живот и выставил перед собой пистолет, целясь в парня.

— Вот и попался, паршивец! — процедил я тихо. Достал же он меня!

Парень медленно, словно заторможенный, поднял автомат, прижал его приклад к плечу и направил ствол в мою сторону. Свободной рукой аккуратно вставил новый рожок.

И улыбнулся.

Внутри меня что-то оборвалось. Я понял, что патроны у него вовсе не закончились. Просто он менял магазин.

А теперь — кто кого!

Кто успеет раньше выстрелить?!

Но ведь это не кино. Никто на самом деле не успеет. Один, услышав выстрел, обязательно нажмет на курок и; второго спасет только чудо. Так что умрем вместе.

— А ты хитрый, сукин сын, — ломающимся голосом произнес парень-сумеречный. Совсем ведь еще молодой. Даже голос не до конца сформировался.

— Взаимно, — произнес я. Вернее, прошептал, потому что сил ни на что уже не хватало.

Вероника и Сом не стреляли. Может, они поняли, что к чему, и теперь подбираются ближе?

Сумеречный продолжал разглядывать меня и не шевелился. Автомат в его руке мелко дрожал, и он придержал его второй рукой.

Волнуется!

Понимает, что отступать некуда, что теряет время, давая Веронике и Сому шанс перебраться из своих укрытый в другие, более удобные для стрельбы места!

Надо стрелять!

Больше просто ничего не оставалось. Мои нервы были на пределе! У парня, наверное, напряжение не меньше моего. Кто из нас первым дернется, тот и проиграл. Мы оба понимали это.

Мы выстрелили одновременно.

Выстрел моего пистолета оглушил меня, выпуская из ствола струю пламени и клубы сизого дыма. Парень выстрелил очередью.

Пули прошили прилавок над моей головой, одна взорвала кинескоп телевизора, осыпав меня осколками, остальные исчезли в догорающем пламени стеллажа с бутылками.

Моя пуля тоже не достигла цели. Сквозь весь этот дым и пыль я особенно четко увидел, как буханка хлеба всего в миллиметре от плеча пацана разлетелась в крошку и еще дальше в прилавке образовалось отверстие величиной с кулак. Если бы я попал, от сумеречного мало бы что осталось.

Но у него и так сдали нервы!

Парень вскинул автомат и вдруг вскочил на ноги, отстраняясь от меня, словно хотел увернуться от пули. В тот же миг в его теле образовалось сразу несколько дырочек. А потом прозвучали запоздалые звуки выстрелов.

Пацан дернулся, как марионетка в руках неопытного кукловода, ноги его подкосились, и он упал на спину, опрокидывая полки с остатками хлеба на себя. Автомат гулко упал рядом.

Ай да Вероника с Сомом, словно специально поджидали подходящего момента!

Сил подняться у меня не было, но я все же попытался.

Получилось. Наверное, нервное напряжение сильно меня подкосило.

В мою сторону уже бежала Вероника, путаясь в своем прекрасном платье.

— Ты в порядке? — ее теплые руки уже ощупывали мое тело, ища раны.

— Все нормально. Он в меня не попал. Разве только вот это, — я показал окровавленные запястья с мелкими осколками, торчащими в них. Вероника охнула и вдруг со всей силой сжала мои ладони в своих.

Острая боль пронзила совсем неожиданно! Но не такая, как была в кабинете у жреца. Я скорчился, из последних сил стараясь вырваться, но… откуда в такой хрупкой девушке столько сил? У меня разом заболели все зубы и заложило уши. Под Вероникиными руками что-то зашевелилось, я чувствовал, как раздвигается моя кожа, выпуская застрявшие осколки, отдавая их ладоням девушки!

Боль отступила резко, вместе с самой Вероникой, сделавшей шаг назад и уступившей место подбежавшему Сому!

— Парень, ты цел? — изумленно воскликнул Сом. — Я думал, от тебя один фарш остался!!! — и он крепко сжал меня в своих объятиях, не очень ловко ткнув ручкой своего пистолета под ребра.

Я отстранился, успев заметить, как Вероника отряхивает ладони. Посмотрел на свои руки. Ни одного осколка. Только мелкие царапины, которые не причинят особенного неудобства.

Лекарь дна по природе! Этот дар у нее не отберешь ни за что в жизни. И сама Вероника об этом знала…

— Спасибо, — я потер ладони, — но, мне кажется, не надо задерживаться. На выстрелы может прийти еще кто-нибудь.

— Согласен, — Сом забежал за прилавок и вернулся с сумкой и трансформатором, — но Вася сказал, чтобы мы ждали его здесь.

— Ты думаешь, он сможет выбраться?

— Как раз об этом я и думаю, — заверил меня Сом, — Пошли на второй этаж. Нужно спрятаться где-нибудь около окон, из которых хорошо видно Цитадель и дорогу, чтобы не пропустить Васю. Ну, а если он не придет через час, то будем выбираться из Краевского…

Мы пошли в сторону лестницы, огибая упавшие стеллажи. Огонь уже перебрался на другие полки. Теперь горели выпотрошенные мягкие игрушки, валяющиеся вокруг, и журналы.

Уже поднявшись, я расслышал внизу звуки подъехавших автомобилей.

Или, может, мне просто показалось?