Требухашка. Рождение - Михаил Северный

Что делать я не знал. Силой мне с тобой не справиться. Оставлять тебя наедине с Требухашкой не хочется. Если ты навредишь ему, то сделаешь хуже только себе.

Я сидел на кухне и гладил Требухашку, когда он начал ползти. Вытягивая переднюю часть туловища, он затем подтягивал жопку, и так передвигался, похожий на улитку без панциря. Я положил руку, перекрывая дорогу, чтобы он не свалился со стола, а червячок вцепился нежно присосками в кожу и начал вверх карабкаться. Было совсем не больно, только щекотно.

Это совсем не страшно, такой медленной была гусеница Требухашки. Я смеялся от щекотки, и смотрел, как она забирается мне на руку, пока Требухашка не очутился сверху всем телом. А потом он выпустил коготки. Их было много и очень острые, но боли не было, только рука онемела, как под наркозом. Я не успел ничего понять, как заснул прямо за столом и видел сны. Требухашка всё мне показал.

Я видел другой мир, другую вселенную, другой — немного похожий на наш город и видел охотника. Не такого крутого, как ты, но намного более опытного. И он страдал. У него крылья росли прямо из спины. Он скрывал их, стягивал на спине бинтами и ремнями, что причиняло ему страшную боль, а от этого он становился очень злым. И я видел как жестоко расправлялся он с носителями крыльев, как будто мстил за свои страдания. Он не только вырывал крылья с мясом, он мог разорвать… ну лучше не буду вспоминать.

И его летучий зверёк тоже что-то заподозрил. Долго возмущался, пищал, и улетал прочь, но продолжал служить своему хозяину пока однажды охотник не разорвал бинты и не распахнул крылья. Тогда «Требухашка» успокоил хозяина, как мог.

Хозяин умер, скончавшись от заражения крови, но больше не тронул ни одного человека, а его питомец на сотни лет остался один.

Не смотри на меня так. Наш Требухашка — это не он. Наш Требухашка дал мне понять, что крылья — это зло, которое зреет в каждом, даже в охотнике. Если долго не обращать внимание на свои поступки и их последствия, то можно полететь на самое дно ада.

Мне нужно было рискнуть и вылечить тебя. Без щипчиков, без питомца, только с этой гусеницей, и я решился, прости, друг. Я посадил Требухашку над дверью и он терпеливо ждал, когда ты войдешь и проявишь себя. И мы не ошиблись в тебе. Ты — крутой и всё делаешь круто, даже проигрываешь. Ты умудрился на мгновение застрять в дверном проеме, зацепившись крыльями, которые ты совершено не скрывал. Требухашка услышал тебя и спланировал сверху на спину, как маленький парашютист. Не знаю, что у него в слюне, может яд парализующий или какие токсины, но ты мешком упал в коридоре и лежал неподвижно пока Требухашка обгладывал те… То естькрылья.

Потом пришлось его отдирать, когда он высосал всё, даже из отверстий, оставшихся в спине от чужих отростков, а тебя я волоком затащил на кровать и раздел, чтобы тело подышало. Кстати, футболку придётся купить, старая совсем порвалась. Как ты себя чувствуешь вообще?

* * *

— Нет слов. А можно глупый вопрос?

Витька кивнул и отступил к двери.

— Почему ты не заикаешься?

— Не-знаю. З-забыл.

— Забыл, что надо? Проехали. Ладно, покажи мне Требухашку.

Это действительно была почти гусеница, только с щёлками-глазками, зубками и еле заметными отростками-ножками. Большую часть времени, как сказал Витька она лежит и «урчит животом».

Когда не спит — тогда ест, поглощая перья от крыльев и хлеб.

— Хлеб? Оно ест хлеб?

— Ещё как ест. И молоко впитывает, если положить его в блюдце мордой.

— Как бы ты не отравил зверя. Мы ведь толком не знаем, что ему можно, а чего нельзя.

— Можно-можно. Он рассказал мне об этом во сне.

Гусеница продолжала урчать и пульсировать на его шее.

* * *

Мы поговорили, я пытался вспомнить, что произошло и удалось — это было не трудно. Только одного не хватало, мелочи без которой трудно было осознать реальность прошлого. Я не мог вспомнить свои чувства, ощущения, мысли. Ничего. Просто действия, события, но почему я так поступал вспомнить не получалось. Серость и картон. Делал и всё. Почему и зачем я не понял. Просто делал, а что крутилось в башке, почему я избивал людей и рвался избить Витьку вместе с Требухашкой — пусто

«Влияние крыльев, — подчеркнул Витька, — проверь мою спину».

Я отказался рассматривать его белизну, как-то это по-гейски, но друг настаивал и отойдя в дальний угол я разрешил ему раздеться. Крыльев не было.

— Чист!

— Хорошо! — улыбнулся Витька, и в оконное стекло прилетел камень.

2

Глухой удар, достаточно мощный, чтобы разбить окно, но нам повезло, только послышался хруст и пошла разрастаться в стороны трещина.

— Ой! — вздрогнул Витька и присел, оглядываясь, не поняв источник шума. Я уже бежал к окну, чтобы успеть разглядеть хулигана.

Он и не скрывался.Точнее они. Во дворе стояли люди, много людей. На рожи они натянули спортивные шапки. Лица скрывали, но сами не прятались, смотрели верх, высматривая меня.

— Чё творим! — закричал я, роясь в карманах.Потом вспомнил, что лишился своего оружия и бросился на кухню.

— Не надо, Мишка! — кричал Витка, почти истерично — Они спеццц…

— Я тоже в некотором роде спец, — пробормотал я, обуваясь. В стекло прилетел еще один камень. Витя побежал к окну и распахнул форточку:

— Вы что д-делаете! Я сейчас ппп-олицию вызову!

Ответ я не услышал, потому что уже выскочил за дверь.

* * *

Во дворе никого не было. Нападавших как волной смыло с берега. Я выскочил под свет уличного фонаря, оглядываясь в поисках и только вдалеке увидел удаляющиеся тени. Догонять их не было ни желания, ни сил. Весь боевой задор сдулся, как шарик.

Хлопнула дверь подъезда с таким треском, что загорелись несколько окон в квартирах.

— М-Мишка! Я иду!

Растрепанный Витя с расшнурованными кроссовками спотыкаясь спешил на помощь. Подбежал ко мне и остановился, задыхаясь. Шнурки волочились по земле, норовя подставить хозяину ножку.

— Г-где они?

— Нету, — я развел руками. — Убежали. Ты зачем Требухашку на улицу вытащил?

Гусеница действительно расположилась на левом плече Витьки