Тайновидец. Том 4: Обратное течение - Алекс Рудин

Я, как ни в чем не бывало, пожал плечами.

— Каждый метод полезен в нужное время. Вы узнаете нужные адреса?

— Разумеется, — кивнул Зотов. — Дайте мне несколько минут.

Он прикрыл глаза, посылая кому-то зов. Я в это время смотрел на особняк Мясоедова, а охрана из-за ограды наблюдала за нами. Я случайно встретился взглядом с одним из охранников, и по спине пробежал озноб.

— Аптека находится на Зеленом бульваре, — вслух сказал Зотов. — Это неподалеку от Императорского лицея. Кстати, именно в этой аптеке служила Истомина. Интересное совпадение, вы не находите? Вы не бывали в этой аптеке, господин Тайновидец?

Я пожал плечами:

— Может быть. Так сразу я не вспомню.

— С нее и начнем, — решил Зотов, трогая мобиль с места. — И раз уж вы сами предложили обычное расследование, то позвольте руководить им мне.

— С удовольствием поучусь у мастера, — засмеялся я.

— Вот именно, — кивнул Зотов.

Аптека была закрыта. Зотов нетерпеливо подергал ручку, но дверь не поддалась.

— Заперто, — отрывисто констатировал Никита Михайлович. — Странно.

Он заглянул внутрь сквозь темное стекло витрины.

— Кажется, внутри все в порядке. Но никого нет.

Отвернувшись от окна, Никита Михайлович внимательно оглядел улицу.

Зеленый бульвар больше напоминал парк. Липы и березы ровными рядами были высажены вдоль домов, а между деревьями тянулись ровные пешеходные дорожки, вымощенные разноцветными камнями. Вдоль дорожек стояли удобные скамейки.

Отличное место для прогулок в жаркий полдень, чем многие горожане и пользовались. А наличию горожан радовались владельцы небольших магазинчиков, которые занимали все первые этажи.

— На другой стороне бульвара есть пекарня, — сказал Зотов. — Спросим там.

В пекарне вкусно и сладко пахло выпечкой. Хозяин в белом халате приветливо кивнул на вопрос Никиты Михайловича:

— Видел, как же. Аптекарь рано утром уехал, еще темно было. Я как раз поднялся, чтобы свежее тесто поставить. Видел, как он запер дверь и сел в мобиль.

— Вещи при нем были? — нахмурился Никита Михайлович.

Владелец пекарни развел руками:

— Этого не заметил. Говорю же, темно было.

Его большие ладони были перепачканы мукой.

— А что за мобиль? Извозчик?

— И этого я не приметил. Кажется, нет. Большой мобиль, темный.

— Ясно, — кивнул Зотов, разворачиваясь к выходу. — Благодарю.

— Может, кофе? — предложил пекарь. — Булочки с маком как раз испеклись.

— В другой раз, — отказался Никита Михайлович.

— Сделайте кофе, — кивнул я. — И дайте две булочки.

— Александр Васильевич, сейчас не время, — нахмурился Зотов.

— Почему? — удивился я. — Аптекарь уже уехал.

— Нужно обыскать аптеку, — ответил Никита Михайлович. — Все это выглядит очень подозрительно.

Тем временем пекарь протянул мне подставку с двумя стаканчиками кофе и бумажный пакет с булочками.

— Спасибо, — улыбнулся я.

— На здоровье, ваша милость.

Булочки были смазаны яичным желтком и сахарным сиропом и от этого покрыты хрустящей и сладкой корочкой.

— Очень вкусно, — предупредил я Зотова. — Вы уверены, что не хотите?

— Не сейчас.

Никита Михайлович нетерпеливо тряхнул головой и положил ладонь на дверь аптеки.

Я почувствовал слабый выброс магической энергии.

Замок громко щелкнул, и дверь открылась с недовольным скрипом. Словно она была не рада вторжению.

— Здесь есть магическая система защиты, — сказал Зотов. — Подождите.

Он провел ладонью вдоль стены.

На темно-зеленой краске на мгновение вспыхнули магические символы и сразу же погасли.

— Прошу, — кивнул Зотов.

На первый взгляд, в аптеке царил полный порядок. Здесь было прохладно — летнее тепло не проникало сквозь широкую витрину. За прилавком вдоль стены стояли стеклянные шкафы. На их полках стояли пузырьки с разными снадобьями.

— Интересно, — негромко сказал Зотов. — Вы заметили, что все пузырьки разные?

— Да, — согласился я. — Скорее всего, аптекарь сам готовит лекарства, а не покупает их в алхимических лавках.

Зотов одобрительно кивнул:

— Хороший вывод.

Пройдя вдоль прилавка, он заглянул за него.

— Никого. Похоже, аптекарь так и не нашел себе новую помощницу.

— С чего вы это взяли? — поинтересовался я.

— Взгляните сами.

Я тоже заглянул через прилавок. У стены стояла деревянная подставка для обуви, а на ней — домашние тапочки большого размера. Явно, мужские.

— Люди за прилавком весь день проводят на ногах, — объяснил Никита Михайлович. — Поэтому предпочитают удобную обувь. Но здесь только одна пара.

— Потрясающе, — согласился я.

Зотов внимательно принюхался.

— Здесь что-то жгли. Запах слабый, но я его хорошо чувствую. А вы, господин Тайновидец?

Я поставил кофе на прилавок, чем заслужил недовольный взгляд Зотова, и тоже принюхался.

— Вы правы. Пахнет жженой бумагой. Но ее жгли не в торговом зале, а в подсобных комнатах.

— Постарайтесь не оставлять здесь следов, — заметил Зотов. — Этим вы усложняете работу экспертов.

— Хорошо, — покладисто кивнул я.

За прилавком была дверь. Зотов толкнул ее, и мы оказались в небольшой комнате. Посреди комнаты стоял стол, а на нем — склянки с порошками и жидкостями. Я заметил каменную ступку, в которой аптекарь измельчал снадобья. К донышку ступки прилипли остатки порошка.

— Интересно, чем он здесь занимался среди ночи? — сказал Никита Михайлович. — Впрочем, эксперт разберется.

— И почему не прибрал за собой? — добавил я. — Ступка грязная.

— Должно быть, господин Тобольцев очень спешил, — заметил Зотов.

— Или кто-то не дал ему закончить работу.

Здесь жженой бумагой пахло сильнее, а в конце помещения была еще одна дверь. Мы заглянули и туда.

— Получается, здесь аптекарь и жил? — удивился Никита Михайлович.

У стены стояла кровать с измятой постелью. Рядом с ней, вместо тумбочки приютился деревянный табурет. На нем я увидел коробок спичек и широкую фарфоровую миску. А в миске — обрывок старой пожелтевшей бумаги с обгоревшими краями.

— Не трогайте, — предупредил меня Зотов.

— А если эта бумага не имеет отношения к нашему делу? — спросил я. — Вдруг это просто любовное письмо.

— Сейчас посмотрим.

Зотов достал из нагрудного кармана вечное перо и его кончиком осторожно перевернул обрывок.

— Странная бумага, — заметил он.

— Это что-то, вроде папируса, — сказал я. — Бумага очень старая, ее делали вручную.

Никита Михайлович сердито