Облепиховый остров - Николай Жданов

– На что ты намекаешь?

– Ты сама знаешь, на что я намекаю, – сказал Капио сам не свой.

– Что?!

– Да, аборт! Ну, и что? Ну, и что тут такого? Это еще не человек, четыре недели – всего лишь начинающий формироваться эмбрион.

– Как ты можешь говорить такое? – с ужасом в глазах, с болезненной гримасой на лице произнесла она.

– Сегодня меня уволили! Сегодня меня вышвырнули с работы, понимаешь?! Ты об этом знала? Я ради тебя, ради твоего образования, пожертвовал своей карьерой. Зачем? Зачем, спрашиваю, ради чего я это сделал? Чтобы ты продолжала учиться или чтобы ты подкинула новых проблем? На что мы будем жить? У меня кругом одни долги! Помоги мне, я прошу тебя! – вопил Капио, потеряв самообладание.

Эль разрыдалась еще сильнее, ее ноги подкосились, и она упала на пол.

– Я рожу его, слышишь, рожу! Как я ошиблась в тебе! Ты просто монстр! Ты просто монстр, как и твой отец! – кричала и плакала она. – Не слушай его малыш… Ты ничего не слышал, правда? – шептала Эль уже без чувств, без сил, без памяти.

Капио был в ярости, в растерянности, в отчаянии, он дрожал от эмоций. Но потом он вдруг припал к Эль и заплакал вместе с ней.

– Гоб мой, что я делаю?! Прости меня, прости меня, прости меня! – он лихорадочно целовал ее руки, ее горькие щеки, глаза, губы.

– Не трогай! Не прикасайся ко мне! У тебя больше нет проблем, и нет ребенка. Это мой ребенок!

Он целовал ее живот, целовал своего малыша, окропляя его своими слезами и умоляя прощения. Его сердце сжималось, словно нож пронзил его. Теперь он представил своего малыша, осознал его, почувствовал его всем своим существом. Эль на его глазах теряла сознание. Капио охватил панический страх, он представил, что может потерять и ее, и ребенка, своего ребенка! не просто в роли отца, а в самом прямом смысле.

2014 г.

Стоял жаркий день. Дорогой автомобиль притормозил возле толпы, ожидающей на обочине дороги своего клиента.

– Ни хрена себе, смотри какая тачка! – ткнул локтем напарник. – Давай, Кап! Давай, давай! Че сидишь!

Человек тридцать кинулись и облепили машину, выкрикивая каждый свою специальность и стоимость своих услуг. «Каменщик нужен? Кирпич по 10! Кафель, квадрат – 50! Кровля – качественно, недорого!» – орали голоса наперебой. Самые расторопные первыми оказались у приоткрытого окошка и после скорого торга уже были в салоне, радостно захлопывая за собой дверь. Оставшиеся не у дел все остальные уныло разбрелись и кучками уселись по своим насиженным местам в ожидании следующей машины. Это были поденные разнорабочие, а данный участок оживленной трассы служил им стихийной биржей труда. В этот раз Капио и его напарнику опять не повезло, их опередили и увели «жирного» клиента.

– Кап, б***дь, ты спишь что ли? – с претензией выругался раздосадованный напарник.

– Все равно бы не успели, тачка вон там аж тормознула, – парировал Капио.

– Теперь жди следующего целый день, если повезет.

– Что за дерьмо! Куда все толстосумы подевались?

– Валят за кордон, пока мы тут сидим. Элита, мать ее. Эх, так и просидим весь день без дела. Хоть тыщенку поднять бы, а?

– Очень, очень надо бы…

Прошло более полугода с того момента, как Капио занимался случайными заработками. Слухи о нем быстро распространились среди местного «рабочего класса», вероятно, при участии его напарника, и его на «бирже» иронически прозвали «Академиком». Некоторые даже откровенно называли его придурком, который, с его образованием, добровольно сменил уютный кабинет на тяжелый труд. Вокруг Капио были люди иного круга, с другими разговорами, взглядами, запросами и правилами жизни, где слабакам не было места. Здесь приходилось часто бороться за свой кусок хлеба буквально.

Однако Капио не был слабаком. С детства привыкший к трудностям, к выживанию в неблагоприятных условиях, он не пугался и гнушался грязной работой, и быстро осваивался в новых жизненных реалиях. Он осознанно выбрал этот путь, не желая оставаться «преподавателем с клеймом» и объектом сплетен. Хотя вначале он пытался найти более высокооплачиваемую работу где-нибудь вне сферы образования, но каждый раз либо сталкивался с неудачей, либо сам отклонял, осознавая свою недостаточную квалификацию.

Таким образом, после многомесячных перипетий, он оказался на обочине дороги не только в буквальном смысле, но, как ему показалось, и на обочине своей жизни. Но он не размышлял об этом, ему срочно нужны были деньги. Каждое утро он машинально отправлялся на поиски случайного заработка, не осмеливаясь взять паузу и задуматься о возможных альтернативах, о более светлом будущем. Острая необходимость и ответственность ослепляли его разум. Теперь он, казалось, уже не принадлежал самому себе.

Домашняя атмосфера была далека от идеала. После той «семейной катастрофы» Капио, осознав свою вину и понимая невозможность продолжать жить под одной крышей с Эль, задумался о том, чтобы сменить место проживания. Однако внезапно он отмел эту идею, решив, несмотря ни на что, остаться рядом с беременной Эль и будущим ребенком. Но это оказалось тяжелым испытанием для них обоих. В каждой фразе, в каждом взгляде, в каждом движении Эль он ощущал к себе отвращение. И он понимал это, понимал, что теперь она уже не будет относиться к нему так, как прежде. Даже если Эль простит его в душе, она не сможет стереть все из памяти. Капио осознавал, что никогда не заслужит прощения – ни перед ней, ни перед своим ребенком, ни перед самим собой. Между тем, приближались роды.

С клиентами у него не всегда везло. Бывали дни, когда он с напарником случайно зарабатывали больше, чем за несколько месяцев университетской работы. Но также бывало, что неделями у него не было ни гроша в кармане. Ему приходилось влезать в долги, он старался свести концы с концами, но требования и нужды для будущего ребенка и матери только возрастали, а средств катастрофически не хватало. Его напарник Склир часто шутил на эту тему. Впрочем, не из злобы, а скорее оттого, что, влача еще большие тяготы и при этом, как-то умудряясь содержать свою многочисленную семью, он находил положение Капио причудливо драматизированным.

– Сейчас ты так хнычешь, а что будет с тобой, когда ребенок родится? Хе-хе!

– Никогда не ожидал, что, защищая докторскую, окажусь в таком жалком положении. Все, кого я знал, в одно мгновение отвернулись от меня, стоило мне оступиться. Жена постоянно насмехается, не преминет напомнить, что, мол, если я такой умный, то почему я в таком положении?

– В науках я могу