Перелетная птица-3 - Сергей Юрьевич Ежов

— Если позволите, процитирую поэта:

Плохо человеку,

когда он один.

Горе одному,

один не воин —

каждый дюжий

ему господин,

и даже слабые,

если двое…

Единица — вздор,

единица — ноль,

один —

даже если

очень важный —

не подымет

простое

пятивершковое бревно,

тем более

дом пятиэтажный.

— Убедительно. Однако вернёмся к тому, с чего мы начали: по вашему мнению к чему скатывается война в Европе?

— Как вы, наверное, поняли, нынешний английский король решил скинуть со своей державы имперское бремя. Делает он это ради сохранения власти своего Дома, поскольку только так он может выкинуть из страны международную финансовую олигархию. В этой политике есть смысл. Личный, если можно так сказать. Именно поэтому Англия сжигает в огне войны свой флот — самую мощную и самую опасную часть своих вооружённых сил. Французы, видимо не прониклись серьёзностью момента, хотя расклады им известны. А может быть, они понимают, что период величия ими пройден и согласились с грядущим положением пенсионера. Австро-Венгрия давно сгнила и естественным образом войдёт в состав Рейха. Италия… Да кого интересует Италия? Османскую империю нам с вами надо бы сохранить в качестве организованной структуры, разве что и нам и вам надо отправить всех евреев к туркам, благо они весь этот народ почитают своими подданными.

— Как любопытно. Вы антисемит?

— Нет. Совсем нет, но негативный опыт имеется.

— Однако нас ждут в Городском дворце, его величество желает вас чествовать, князь.

Оказывается, пока мы беседовали, портные подогнали под мою фигуру русский авиационный мундир и даже установили на нём все необходимые орденские планки. И вот я во всём блеске и славе, стою перед германским императором.

На этот раз награда была самого высшего достоинства: орден Чёрного Орла, причём всего на ступень ниже королевского уровня. Кайзер лично надел на шею Александру, вставшему одним коленом на бархатную подушку с золотой вышивкой, чернёную двойную цепь прехитрого плетения, с чеканными медальонами. Цепь кайзер красиво разложил по плечам, поправил орденский знак, а на грудь приколол восьмиконечную звезду с изображением Чёрного Орла на медальоне.

Кайзер произнёс приличествующую моменту речь, Александр ответил в том же духе, зрители проявили положенное восхищение, словом мероприятие удалось.

Всё было хорошо, насколько это вообще возможно, но где-то в глубине существа проснулся Шолто Тавиш и принялся настороженно сканировать окружающее: где-то рядом притаилась засада.

Хорошо в лесу, в степи или в горах: враги выбирают места, где им удобно укрыться и откуда можно нанести удар или совершить бросок. Но ведь и ты не без глаз, ты знаешь что в кроне дерева может засесть рысь, в выворотне корня — росомаха, а в кустах стая волков. В горах и степи свои места для засад, и ты всегда можешь нанести свой удар и тем переломить обстоятельства в свою пользу. Даже на фронте и в бандитском притоне всё честнее: вот он враг, вот его оружие и уловки, вот твои соратники — дерись!

А как быть в роскошно убраных чертогах наполненных красивыми, холёными людьми с приятными манерами, кажется, даже не знающих грубых слов.

Знают они и грубые слова и грубые действия. Сами вряд ли станут заниматься грязной работой, но отдать приказание специально обученному человеку или нелюдю, которого держат в хозяйстве ради таких поручений — запросто. Вот был человек, строил свои планы, к чему-то стремился, кого-то прогибал под себя, подсиживал… Вот он возвысился в собственных глазах до уровня королей, ещё бы! Денег-то у него теперь побольше чем у многих монархов прежних веков… А тут его цап! И в зиндан, где он уже никакой не субъект, а объект воздействия. Для публики будет официальная версия, кстати, в основе абсолютно правдивая: мол, потерял берега, повёл себя как последний скот. А на деле вопросы объекту будут задаваться совсем другие, предназначенные только для узкого круга посвящённых.

И уже вдали от посторонних ушей кайзер Вильгельм Второй и Генрих Прусский заговорили с Александром о том, что их волновало. Начал кайзер:

— Должен сказать, что цели, задачи и само течение европейской, а шире — мировой войны ещё недавно виделись нами совсем в другом свете.

— Я понимаю, о чём говорит ваше величество. — поклонился Александр — И предлагаю взглянуть на обстановку в мире с другой точки зрения. Образно говоря, до сих пор мы все играли в шахматы. Да-да. Шел этакий сеанс одновременной игры, причём мы думали, что против нас играет один гроссмейстер, а оказалось, что по ту сторону шахматной доски целая группа профессиональных игроков, во всеоружии заранее подготовленных тактических схем, справочников, возможности обсудить те или иные варианты. Хуже всего в этой ситуации, что они по ходу игры корректируют правила, причём всегда в одну сторону. В свою пользу.

— Вы имеете в виду международных спекулянтов ныне рвущихся к власти?

— Именно.

— Но известные мне банкиры и финансисты все как один милые, чрезвычайно воспитанные люди.

— Да не обидится ваше величество на такую аналогию, но попрошу посмотреть в зеркало. Куда девается ваша личная воспитанность, такт и миролюбие, когда речь заходит об интересах, а тем более, о самом существовании Рейха?

— Действительно. Все ограничения испаряются, когда дело доходит до решения реальной проблемы моей державы. Гхм… Тем более что грязную, неприличную и просто неприятную работу делают совсем другие люди. Гхм… А ты оказываешься как бы не при чём. Да, князь, признаю, это очень удобная позиция, позволяющая очень далеко отодвинуть границы правил и морали.

— Благодарю ваше величество. Вы прекрасно поняли, о чём речь.

— И всё-таки вернёмся к европейской войне и её странном, несколько нелогичном развитии.

— В меморандуме, разосланном императором Иваном Седьмым своим царственным союзникам и впоследствии попавшем в открытую печать, излагается история развития международного ростовщического, а потом и финансового капитала в Европе. И указано на последствия этого развития. Если коротко, то Венеция, Флоренция, Неаполь, так пышно расцветшие в своё время, диктовавшие свою волю окрестным державам теперь стали… Да по сути никем. Туристы бродят между роскошных строений, любуются великолепными полотнами, но всё это следы прошлого величия, потому что в Италии, а теперь и в Голландии нет настоящей жизни, нет творчества, порыва, страсти, жертвенности. Нет всего того, что объединяет в себе термин пассионарность. Каким-то странным и страшным образом, может статься, кознями самого Сатаны из этих народов высосали ту самую пассионарность. Теперь та же судьба постигла Британию. Во времена англо-голландских войн ростовщики, вместе со своими