Ненормальный практик 5 - Отшельник Извращённый

— Любовь зла, — хихикает её подруга.

— При чём тут любовь? Это же позор для семьи!

А вот в центре зала назревал конфликт. Некто Павел Дмитриев, сын адмирала, явно перебрал. И приставал к рыженькой девушке в зелёном платье — Татьяне Красновой, дочери купца первой гильдии.

— Да ладно тебе, Танюша! Один танец!

— Павел, я уже сказала — нет. Вы пьяны.

— Я? Пьян? Перестань, — он с улыбкой хватает её за руку. — Идём, говорю.

— Нет, — та всё упирается.

Тогда он дёргает её к себе. Она теряет равновесие, падает на столик. Посуда летит на пол.

— НЕТ! ОТПУСТИ МЕНЯ!

Её кавалер, молодой лейтенант, пытается вмешаться:

— Господин Дмитриев, прошу вас…

Павел грубо отпихивает его:

— Пошёл вон, сосунок!

И снова хватает девчонку за плечо:

— Я НЕ ПОЙДУ С ВАМИ! — пытается та защититься.

Кто-то из девушек в зале, бросив взгляд на происходящее, закатывает глаза:

— Опять Павлик безобразничает. Когда же его отец наконец возьмётся за ремень?

— НЕТ, ПРЕКРАТИ!

Звук пощёчины. Юная Татьяна бьёт Павла по лицу. Тот в ярости опрокидывает стол:

— Ах ты, дрянь! Как ты вообще смеешь!

Все отступают. Никто не хочет связываться с сыном адмирала. Даже охрана делает вид, что ничего не видит. Привыкли закрывать глаза на выверты золотых сынков.

Таня Краснова, видя, что «кавалер» переходит границы, да и после этой пощечины ещё больше вскипел, выбежала из гостиницы в одном платье с голыми плечами и глубоким декольте. Январский мороз тут же лизнул юную кожу, но девице было не до холода. Страх гонит вперёд. Позади хлопает дверь.

— Танечка! Куда же ты! — Павел выскакивает следом, на ходу допивая стянутый с чужого стола бокал. Оборачивается к залу: — Я её приведу! Не беспокойтесь, народ! Продолжайте веселье!

И выскочил на улицу.

Никто не последовал за ними. Ни знакомые, желавшие не влезать в подобные дела. Ни охрана гостиницы, ведь происходящее не в их компетенции. Пытался бы кто-то чужой проникнуть на данную вечеринку, они бы не позволили. А всё что происходит между гостями — дела самих гостей. Может, они так развлекаются? Поди — разбери. А начнёшь, так крайним останешься.

Павел, тем временем, догоняет Краснову у небольшого сквера. Хватает за плечо:

— Да стой же ты! — разворачивает к себе. — Ну что ты выделываешься, а?

Улица пустая. Три часа ночи, даже извозчиков нет.

— Отпусти! — та пытается вырваться.

Он смеётся, прижимает её силой к себе. От него несёт перегаром, дорогим одеколоном:

— Не строй из себя недотрогу! Я о тебе наслышан. Купеческая дочка, которая с лейтенантиками шашни водит.

Та снова отвешивает ему пощёчину за столь нелепое оскорбление:

— Мерзавец!

Пытается вырваться. Он стискивает зубы от гнева, бьёт её по лицу:

— Сука! Распускать руки ты умеешь, шваль!

Татьяна пошатывается, падает в снег. Приподнимается. Сын адмирала бьёт ещё раз, размашисто, хлестко. Вложился сучонок. Девица снова падает, губа разбита, из носа хлещет кровь. Глаза перепуганы. Почему всё зашло так далеко?

— П-помогите… — срывается её голос. — Н А ПОМОЩЬ!

Павел отвешивает ещё удар. Девка поплыла. Сам же нависает сверху, расстёгивает ремень:

— Сейчас ты у меня попляшешь, шлюшка… Трахну, прям тут, на снегу!

Тук.

Глухой удар.

И тишина.

Павел рухнул на юную Краснову как мешок. Вельветовые модные брюки спущены, глаза закатились. И кто-то отпихнул его тушу чёрным сапогом.

Плюх. Перекатился сынок адмирала на снег. Татьяна же подняла непонимающий взгляд. Из носа кровь. В глазах слезы. Над ней стоял незнакомый парень в простой рубашке. Лица не разглядеть — только глаза. Светятся сейчас синим эфирным светом в темноте.

— Деньги на экипаж есть? — доносится до неё его усталый, раздражённый голос.

— Что… простите… я…

Он фыркает. Достаёт кошелёк, протягивает двадцатку:

— Вот. В трёхстах метрах к северу круглосуточные перевозки. Шуруй домой, пока не замёрзла, дурёха.

Краснова моргает. И его уже нет. Просто исчез. Будто растворился в воздухе, как растаявший снег.

— Призрак… — прошептала она, сжимая деньги дрожащей рукой.

Быстренько поднялась. Прикрыла разорванное платье. Бросила взгляд на Павла — лежит в снегу без сознания, штаны у колен. Выглядит жалко. Под маской хорошего парня скрывался такой подлец.

Девица побежала прочь, пока он не проснулся. Ей никто не поможет. Ни знакомые в банкетном зале. Ни прохожие, коих нет. Так что лучше поспешить куда указал тот призрак… Тот спаситель, объявившийся в момент, когда она уже не надеялась спастись. Больше никаких вечеринок. Никаких приключений. Никогда!

Краснова пробежала за угол. Тут и правда стоянка экипажей. Как он и сказал. Она запрыгивает на ступеньку первого попавшегося:

— На Петроградскую! Быстро! Пожалуйста!

Кучер смотрит на её разбитое лицо, порванное платье, и молча кивает. Таких пассажирок в Петербурге по ночам много…

Крыша соседнего здания.

Две женщины в тёмных серых плащах наблюдали за гостиницей через спецэфирные монокли. Обе — агентки особого отдела Тайной канцелярии.

— Видела? — Юлия, шатенка лет тридцати, с курносым носом и курчавыми волосами, убрала монокль. — Нашему подопечному не спится.

— Угу, — Мария, что была постарше, тридцать девять с хвостиком, продолжала наблюдать. — Вышел через окно, спас девчонку, вернулся тем же путём. Минута всего.

— И двигался как мастер второй ступени. Минимум. А в досье…

— Первая, знаю, — Мария хмыкнула. — Может, поэтому его и прозвали «Ненормальным?» Из-за его скорости?

Юлия достала сверток с печеньем, откусила одно:

— Или потому что нормальный человек спал бы дальше. А не стал вмешиваться в пьяные разборки золотой молодёжи.

— Это да. Хотя… — Мария наконец опустила монокль и взяла печенье у подруги. — Приятно видеть, что ещё остались мужики с яйцами. Тот зеленый хлыщ, Дмитриев, давно напрашивался.

— Знаешь его?

— Наслышана. Уже третья девушка за месяц. Предыдущие две молчали — семьи надавили. Боятся связываться с Дмитриевыми.

— А наш мальчик не боится, — Юлия улыбнулась. — Так жестоко вырубил того придурка.

— Профессионально сработал. — кивнула Мария, взяв второе печенье. — Точечный удар в основание черепа. Минимум сотрясение, максимум — неделя в больнице.

Они помолчали, наблюдая, как в номере Волкова гаснет свет.

— Кстати, а он ничего, — заметила Юля. — Плечистый. И эта растрёпанная причёска…

— Не увлекайся, — фыркнула Мария. — Он объект наблюдения,