Мосты Норланда - Дмитрий Павлов

– Скажи дорогой, чего ради ты пришёл сюда? – спросил Фрей. – Ведь особой дружбы между нами и Большим народом никогда не было. Если вы решили пограбить, то здесь вам не дадут разгуляться, а в прифронтовой полосе не найти даже носового платка.

Землистые губы чудовища растянулись в ухмылке.

– Унрехт, тебе не приходило в голову, что великаны тоже умеют думать? Мы подумали и решили: империя прёт на старые народы всей своей мощью, и только Норланд может её удержать. Мы решили: лучше встретить Империю на вашей земле и с вашим оружием, чем отбиваться от неё в наших лесах с дубинами и топорами.

Фрей подумал о том, что логика Альма проста, как его секира, но верна. В голове сапёра зрел план применения великанов для саботажа.

– Старшину ко мне! – крикнул Фрей дневальному, маячившему в двери вагона.

Прибежал Берглунд, глянул на великана.

– Ух ты чёрт! – вырвалось у оборотня.

Его помотало по свету. Берглунд несколько раз переходил Становой, но великана видел впервые.

– Я подготовлю бумагу для постановки на довольствие наших новых бойцов, – сказал фельдфебелю Фрей, – А ты веди их вон к тому ангару, – сапёр указал на дощатое сооружение посреди пустыря. – Его заняли какие-то оборванцы, выпинай их оттуда и засели великанов. Только без увечий!

– Господин поручик, эти оборванцы – гвардейцы из Понизовья, – сообщил Берглунд. – Если госпожа Фрея узнает…

Маленькая принцесса стояла горой за своих земляков и если она узнает, как Фрей собрался обойтись с ними – господину поручику небо с овчинку покажется.

– Не узнает, – решил Фрей.

Декабрь – самый противный месяц в долине Ифинга. С неба падает снег пополам с дождём, темнеет рано, светает поздно. Когда ветер дует с океана – жди оттепель, непролазную грязь на дорогах и серый туман, лежащий в низинах как саван не упокоенного мертвеца. Если же ветер потянет вдоль речной долины из стылых глубин континента, будет ещё хуже. Ударят морозы и тогда ты, друг мой сердешный, настучишься зубами в карауле, сжимая заиндевелую винтовку и пялясь в тёмную даль, пронизанную неземным светом звёзд. А утром водители и обозные мужики с поминанием такой-то матери станут вырубать топорами автомобильные и тележные колёса, схваченные замёрзшей грязью.

Фрей натянул поглубже косматую понизовскую шапку со шлыком, перемотал шарф и заткнул ворсистые концы под ворот неуставной бекеши. Принцесса Фрея не была экспертом в вязании, поэтому олени на концах изготовленного ею шарфа больше походили на курдючных барашков.

Перед саботажниками простиралась освещённая луной пустошь, темнеющая кое-где оврагами и колками ольхи. За пустошью находился участок редколесья со странным названием: Батино урочище. В первых числах декабря фронт замер немного не докатившись до Регины и неприметный разъезд в Батином урочище стал главный перевалочным пунктом имперских войск. С юга к разъезду тянулись эшелоны с грузами для армии, из вагонов их перегружали на подводы и автомобили, чтобы везти к передовой.

Из-за холмов показался локомотив, тянущий полтора десятка цистерн. Над паровозным котлом взвилось облачко пара, секунду спустя до саботажников донёсся гудок, приглушённый расстоянием. Поезд медленно втянулся в урочище.

– Тротила бы туда, – мечтал Берглунд. – Одной шашки должно хватить. Фейерверк будет такой, что за Ифингом увидят.

Не могло быть и речи о том, чтобы подобраться к разъезду. На открытой местности вокруг урочища саботажникам не скрыться. Конные патрули догонят и посекут саблями любого смельчака, а пулемётные гнёзда по периметру разъезда делали невозможным кавалерийский рейд в духе еретических войн.

Фрей поднёс ладони ко рту и дважды ухнул совой. Древесные ветви раздвинулись и на возвышенность неслышно поднялся Альм. В руках великан держал тонкоствольную противоминоносную пушку, снятую с речной канонерки. У орудия имелись плечевой упор и пистолетная рукоять со спусковым крючком. Упор нарастили в железнодорожном депо, чтобы великан мог держать пушку как ружьё, но механики не успели переделать спусковое устройство. Саботажникам пришлось импровизировать.

Великан вскинул пушку и прицелился, вставший сзади Берглунд зажал в кулаке бечёвку, привязанную к спусковому крючку.

– Готовы? – спросил Фрей.

Великан чуть заметно кивнул. Фрей поднёс к глазам бинокль.

– Пли!

Оборотень несильно дёрнул за бечёвку, пушчонка бахнула, толкнув великана в плечо. Секунду спустя из урочища донеслось металлическое «бам!»

– Попал в паровозный тендер, – сообщил Фрей. – Бери на градус правее.

Великан опустил казённую часть орудия. Берглунд раскрыл затвор пушки, воняющая пороховым перегаром гильза упала на снег. Фельдфебель вынул из ранца снаряд, загнал его в казённик орудия и хлопнул напарника по бугристой ляжке.

– Готов!

Пушка выстрелила. В бинокль Фрей увидел, как взрыв развернул клёпанный бок цистерны и горящий бензин хлынул на рельсы. До саботажников донёсся нарастающий вой пламени, рвущегося из пробоины. Ночное небо над разъездом озарилось сполохами пожара. Цистерны вспыхивали одна за другой, в урочище началась пальба – огонь добрался до ящиков с патронами. На пустоши между разъездом и холмом, где засели саботажники, появилось множество чёрных точек – имперские солдаты бежали прочь от пожара. Одни мчались без оглядки, другие срывали с себя горящие шинели и бросались в снег, сбивая пламя.

– Эк их припекло! – воскликнул Берглунд. – Командир, разреши доколотить оставшиеся снаряды по погорельцам, – оборотень кивнул на разбегающихся солдат.

Берглунд уже держал в руках снаряд, Альм любезно опустил казённик пушки ниже, чтоб удобней было перезаряжать. Великан и оборотень вполне сдружились на почве любви к убийствам и понимали друг друга с полуслова.

– Отставить, – сказал Фрей. – Мы сделали свою работу. Уходим.

Земля вздрогнула от взрыва. В небо дымными ракетами взлетели расщеплённые стволы сосен, обломки вагонов – это рванул эшелон со снарядами. Подброшенный взрывом паровоз рухнул перед дубом, за которым укрылись саботажники. Разъезд в Батином урочище был уничтожен.

Гибель эскадры

Флагманский «Конунг» тяжко раскачивался на волнах. Свирепый ветер-мордотык (с корабельного носа прямо в морду) срывал пену с гребней волн, заставлял комендоров и сигнальщиков крепче держаться за поручни. Бултыхнётся в воду такой дядя в кожаном реглане и негнущихся брезентовых штанах, под тремя свитерами, в сапожищах с войлочными вкладышами и поминай как звали. Ради одного матроса эскадра не остановится.

На эсминцы охранения с высоты дредноутного мостика страшно смотреть. Узкие корпуса то взлетают на волне, обнажая крашенные суриком форштевни, то проваливаются в бездну и кажется: всё, не вынырнет! Но жив курилка, снова карабкается на волну, стряхивая потоки воды с обледенелой палубы и перевалив через гребень взвизгивает обнажёнными винтами.

В походе, как в хорошей шахматной партии каждая пешка