Становление Героя - Даниил Широков

— По-моему, ты внятно сказал, что в каждые врата может войти только один, — пожал я плечами.

— Ха! — хмыкнул он. — Похоже, не в твоих силах понять, что я отличаюсь от того чудовища.

— Тогда кто же ты такой? — задал я вполне логичный вопрос.

— Один из шести несчастных, что поработили тени, — сказал голос, и я услышал в нём печаль. — Он заставил нас служить ему в испытаниях, взамен сохранив хоть какую-то иллюзию жизни.

— И вы спокойно согласились? — как ни в чём не бывало спросил я.

— У нас не было выбора, — хрипло рассмеялся священник. — Он начал издеваться над братьями на наших глазах.

— Барион сумел остановить резню, — приоткрыл я часть правды. — Но было слишком поздно.

— Я всегда знал, что именно у этого человека хватит ума использовать артефакт церкви, — с теплотой отозвался о нашем случайном знакомом голос. — Рад это слышать.

— Почему ты так хладнокровен, старик? — поинтересовался я. — Вы фактически уже мертвы.

— У нас всё ещё есть шанс подсобить в уничтожении твари, желающей уничтожить этот мир.

— Так это Пожиратель? — в лоб уточнил я.

На целую минуту голос замолк, переваривая услышанное.

— Вы были в библиотеке монастыря?

— Вместе с Барионом, да, — кивнул я.

— Тогда мой ответ — нет, Итан, — назвал меня по имени священник. — Оно куда страшнее его… Оно может читать любого человека, словно открытую книгу. Даже объединившись, мы вшестером не смогли противостоять этой пугающей способности.

— Это же не чтение мыслей, — не понял я. — Чего бояться?

— У нас у всех есть семьи… — протянул собеседник. — Внуки, правнуки. Думаешь, легко так просто отказаться от них?

— А, вот в чём дело, — не смог сдержать я смех. — Он ищет тех, кто дорог вам, а затем угрожает. Настолько старая схема, что у меня глаз зачесался.

Я смеялся около минуты, прежде чем у старика сдали нервы.

— Почему тебе так смешно, парень? Неужели ты не боишься, что оно придёт за твоими друзьями? — в голос жреца звучала боль и непонимание.

— Я не буду отвечать, старик, — произнёс я, прикурив от вспыхнувшего на секунду огонька на пальце. — Наоборот, я задам тебе другой вопрос. Знаешь ли ты, почему это место называется Вратами Палача?

— В мои обязанности входит провести попавшего сюда человека через ад из его собственных воспоминаний и заставить убить в конце проекции его самых близких людей, — признался священник. — Если он не справится, то сойдёт с ума — так это работает…

— То есть всё испытание будет строиться исключительно на воспоминаниях? — не скрывая улыбки, спросил я.

— Всё так.

Я едва смог сдержать очередной приступ смеха.

— Да-а… Интересно, какой эпизод из десяти тысяч лет мне здесь покажут, а?

— Т-ты уже сошёл с ума? — обеспокоенно вопросил старик.

— Нет, нет, священник, всё в порядке, — отмахнулся я. — Веди меня.

— Следуй вперёд. Остановок будет несколько, и я не смогу больше заговорить с тобой, пока не дойдёшь до конца.

— Жаль, — вздохнул я. — Ну, спасибо.

— Ты очень странный человек, Итан, — с каким-то презрением сказал мне на прощание жрец.

А я же прошёл дальше, уже не боясь и не прощупывая каждый шаг. Сначала впереди показался свет. Он всё ширился, приближаясь, а потом и вовсе взорвался ослепительной вспышкой, заставив зажмуриться. Когда я открыл глаза, вокруг была тюрьма. Ожидаемо. Единственное, что могло смутить — допотопные факелы, без магической начинки. И кандалы, тусклым блеском не привлекающие к себе никакого внимания обычного заклинателя.

Человеком, в них закованным, был я. Исхудалое, едва двигающееся тело. Как интересно смотреть на старого себя, подумал я. Такая ретроспектива действительно позволяет узнать много нового.

Например, что в моих глазах уже горит ненависть и отвращение ко всему миру. К несправедливости.

— Та-а-ак… — протянул я. — Я должен себя спасти, или просто смотреть?

Естественно, мне никто не ответил. Только открылась дверь в камеру, и из воздуха во внутрь вошла женщина в тёмно-фиолетовом наряде. В пламени факелов можно было разглядеть корону из тёмного золота на её голове. Королева при параде!

— Как вам новые покои, сэр? Всё ли устраивает? — ехидством в её голосе можно было обмазаться с ног до головы.

Пауза.

— Сопляк! Какой же вы мусор, отребье… — рассмеялась в полный голос женщина. — Только портите репутацию Герою!

С каждым словом королева била каблуком свернувшегося в позе эмбриона меня. Била точно, стараясь попасть по нервным окончаниям или горлу. Так не избивают со злобы. Так унижают из желания прикончить надоедливую муху, о которую не хочется марать сталь.

— Забавно, но когда я принёс этому Герою твою голову, на его лице была такая же отвратительная гримаса, — улыбнулся я. И тут же вздрогнул от неожиданности.

— Кто здесь? — Королева резко развернулась и начала вглядываться в полутьму, пытаясь разглядеть силуэт.

Как она может меня слышать? Что за бред?

— П-прошу… — простонал я из далёкого прошлого. — Не надо больше…

Да, я хорошо помню, что просил пощады. Даже слишком хорошо.

Сигарету пришлось зажечь заново, отчего женщина, только повернувшись обратно, вскочила вновь. И закричала.

— Кто здесь? Что тебе нужно? Кто ты такой, черт возьми?

Я затянулся, выдыхая дым.

— Поддерживающий баланс.

— К-какой знакомый голос… — Королева невольно обернулась на меня из прошлого. — К-как?

— Я бы лучше спросил «где», — хохотнул я.

— Стража! — вскричала королева. — Стража, здесь убийца!

— Ох… — сокрушённо вздохнул я, смотря на лестницу, со стороны которой уже слышались удары бронированных сапогов о камень. — Ладно, я сыграю по твоим правилам.

Одним резким движением я спрессовываю горящую сигарету о глаз первого стражника, под оглушающий крик боли насаживаю трясущееся тело на меч. Рассекаю по вертикали вверх, превращая крик в бульканье.

Отражаю короткий клинок в сторону, коротким ударом перерезаю горло, заставляя уже второй труп рухнуть на пол. Расправляюсь с остальными, не тратя на человека больше двух действий. В конце концов в тюрьме воцаряется тишина. Слышно только тяжёлое дыхание королевы, прижавшейся к стене.

Я стряхнул кровь с лезвия, убрал меч в ножны. Шагнул в камеру. Улыбнулся, зная, что в свете факелов это выглядит максимально жутко. Жаль, до полной версии улыбки Палача, заставлявшей вздрагивать абсолютно любое живое и неживое существо, мне ещё далеко.

— Повторная месть уже холодное блюдо совсем не в переносном смысле, — хохотнул я. — Это, блин, десерт.