Практика выбора - Дарья Панова

тебя в облаке зеленого дыма. У тех, кто успел вдохнуть его, начались галлюцинации и проблемы с памятью о том, что было с ними за омут до отравления. Удивительно, что ты еще так быстро пришла в себя. Думаю, я удачно подобрал лекарство для очистки крови. — а вот гериотрианец разговаривал со мной как с маленькой.

— Я в порядке. — уверенно произнесла я.

— Да-да! Именно так и сказали пять наших сотрудников, прежде чем начали нести то, что можно назвать бредом. — ободряюще кивнул доктор.

— А как же показания датчиков? — слова можно опровергнуть в отличие от записей.

— Они прекратили свою работу после того, как какая-то ученица остановила тебя. Я не понимаю, зачем им это нужно было. — констатировал отсутствие улик и версий Вэскин.

— Эта ученица вырубила меня одним ударом. Очнулась я у мусорки. Она спорила с моим новым преподавателем Академии на каком-то шипящем языке. Она подбросила мне улики в карман, но он заставил их забрать, и они сбежали. — эмоции переполняли меня.

— Как зовут преподавателя? — спросил главный следователь.

— Звен Ирог — назвала я.

— Агния, все это, вероятно, бред, но я проверю. Хотя бы, чтобы ты успокоилась.

— Я все еще в опасности? — спросила я.

— Нет! Операция провалилась. Мы перевели Адама с Горэгом на новое место. Ты свободна.

— Адам обещал мне практику в школе, — новый директор может принять иное решение.

— Адам оставил распоряжение Алисенне. Чуть не отправилась на тот свет, девочка, а переживаешь за практику, — ухмыльнулся Вэскин и вопросительно посмотрел на подчиненного.

— Показатели в норме. Через омут могу отпустить. Если сегодня отсидится дома и завтра. Я выпишу больничный лист. — дал свое заключение гериотрианец. Он снял воротник с шеи и вколол болеутоляющее.

— Спасибо, — больше мне нечего было сказать.

— Жэсмина и твою маму мы предупредили, что привлекли тебя для помощи следствию. Так что у тебя алиби. Лежи, пока я все не проверю. — сказал следователь, и они ушли.

Через два омута Вэскин пришел сам, чтобы сообщить, что, судя по излучению моей одежды с вероятностью 62 %, у меня могла быть доза ацетата свинца в кармане. Но этого недостаточно даже для обвинений, обрадовал меня он. Звен Ирог с утра был дома, о чем подтвердили камеры его жилого комплекса и гаража. Виртуозные манипуляции с камерами преступников, как показали события этого дня, способны переплюнуть лучших профессионалов следственного отдела. Он посоветовал забыть мне мой бред и жить дальше, словно ничего не случилось. Меня отпустили, предварительно уколов дозу лекарств, где, я подозреваю, были успокоительные и стабилизирующие состояние. Уж слишком хорошо я себя чувствовала.

Я шла домой, думая о том, как перелистнуть страничку жизни. Забыть не получается. Делать выводы тоже как-то не очень. Что я могла сделать иначе? Не спасти Горэга? Нет. Убежать с криками о помощи, едва завидев милую девушку? Нет. А учитывая скорость ее реакции, это было бесполезно. Я потеребила кулон, который в моей жизни или в моих галлюцинациях сыграл какую-то свою важную партию. Он просто висел и не играл больше в «горячо-холодно». Почему мое сознание выбрало Звена, а не кого-то еще? А если все не бред, то Академию я не брошу. Я четко чувствовала, что виденное мною было реальным. Но признать все это бредом было гораздо проще и привлекательнее. Наверное, был прав кто-то из исследователей психики, когда сказал: «Грань между абсолютным доверием себе и сумасшествием является крайне тонкой пленкой на вершине горы. И именно она позволяет вам стать великим в мире или великим в сумасшедшем доме. Большинство людей предусмотрительно предпочитают копошиться внизу, не подвергая себя столь серьезным опасностям и рискам».

Глава 18

То, что находится позади Тебя,

и то, что находится впереди Тебя,

— ничто по сравнению с тем, что есть внутри Тебя.

Никуда не надо. Ничего не надо. Какой же кайф. Странно мы устроены. Все время стремимся, суетимся, беспокоимсядля того, чтобы наслаждаться свободными и принадлежащими только нам всецело и безраздельно минутами отдыха. Вчера пришлось приложить немало сил, чтобы успокоить родителей и убедить их, что больничный мне дали специально: следствию необходимо мое отсутствие на практике и в академии. Врать я не умею. Делаю это откровенно плохо. Родители все это видели, и нервное напряжение набирало обороты. В итоге, я выдала тираду про мою подпись о неразглашении и своем великолепном самочувствии, и от меня отстали. Вернее, я спряталась у братцев, где мы, обнявшись на полу, смотрели мультфильм о приключениях великого Бибиона. Я обожала его с детства, а вот мои любимые сорванцы его ни разу не видели. Побег к братьям удался, и я получила удовольствие от погружения в детство. А вечером отключила будильник и предупредила всех раз пять о своем выходном посреди рабочей недели. Вселенная услышала меня, и на мирон даже никто не позвонил. Правда, для этого накануне пришлось связаться с Клариссой и в вежливой форме убеждать и ее, что у меня все хорошо.

К ночи действие успокоительных ослабло. Я лежала на кровати калачиком, начиная осознавать, как близко была к смерти. Как же хрупка наша жизнь, наполненная доверху вещами, которые не так уж важны. Люк лежал рядом и гладил меня своей лапкой. Все-таки я кому-то нужна. Хотя бы этому теплому комочку у меня под боком. Для маленького негодяя я вся его жизнь. Его вид уникален тем, что они привязываются к одному хозяину раз и навсегда. Так что мне нельзя ни погибать, ни раскисать. С этими мыслями я и уснула.

Я здорова. И мне не надо вставать немедленно. От осознания этих двух вещей хотелось прыгать на кровати. Поворочала шеей и убедилась, что боль совсем прошла. Воротник мне сняли еще в школе. Значит, ничего серьезного. Просто перестраховались. Я взяла мирон, чтобы посмотреть время. Ничего себе. Прошло уже омута два, как все ушли. Поворочавшись и побродив пару омутов по квартире в пижаме, мое настроение начало падать. А почему? Потому что до меня вновь стала доходить вся серьезность ситуации, в которую я вляпалась. А еще стало неимоверно страшно идти в Академию. Я же не могу доказать, что преподаватель преступник. Или могу? А если взять образец его днк? Накручивание себя начало набирать обороты. От неожиданного звонка на мирон я даже вздрогнула.

— Акор, Агния! — мне улыбался тот самый гериотрианец, благодаря которому я и получила больничный и не могла сейчас выйти из дома.

— Акор, простите не помню вашего имени, — я смутилась. За все время я так и не удосужилась узнать самое элемантарное и теперь краснела