Портальеро. Круг первый - Юрий Артемьев

мой давешний знакомый. Местный работяга. Причём тот самый, которого я под гипнозом отправил куда-то по его делам. Он меня тоже заметил, но никаких эмоций это у него не вызвало. Похоже, что установка «забыть про меня», подействовала, и я для него сейчас, просто один из посетителей смиренного кладбища.

— Маша! По дороге едет какая-нибудь машина?

— Да. Грузовик. Быстро приближается. Тут же дорога под горку…

— Как приблизится, прыгай под колёса!

— Как?

— Так! Быстро! Не раздумывая! И ничего не бойся! Тебе ничего не будет… — почти кричал я не неё.

«Да.» — успел подумать я. — 'Тебе, Маша, уже ничего не будет. Потому что ты и так уже мёртвая. А вот шанс избавиться от тела этого злодея и высвободить сознание Маши весьма велик.

Мы с работягой уже приблизились к воротам, он со своей сторону, я со своей, когда с улицы донёсся визг тормозов и глухой звук удара.

— Чтой-то там? — вымолвил работяга.

На меня снова дохнуло его перегаром.

— Не знаю… — ответил я. — Наверное, авария.

Мы вместе вышли через ворота и увидели, что прямо перед нами действительно произошло дорожно-транспортное происшествие со всеми вытекающими тяжёлыми последствия. Из под задних колёс ЗИЛка торчали, подёргиваясь две ноги. А кровавые последствия чуть ли не ручьём вытекали на асфальт. Дорога тут реально шла немного под уклон. Так что кровушке было куда течь…

Но меня это зрелище не испугало, а скорее обрадовало. Потому что я увидел, как в метре от машины стояла полупрозрачная Маша, с рыжим ёжиком волос на голове, и с ужасом смотрела на уже переставшие дёргаться ноги, торчащие из-под колеса.

— Вобля… — вымолвил кладбищенский работяга.

Я с ним был согласен. Наверное, он имел в виду название реки?

Я как-то ездил в сторону Рязани, там такая речка есть. Это точно. Она даже и на карте обозначена. Но, может он и не про речку…

— Я побёг! — это были следующие слова работяги.

— Куда? — равнодушно спросил я.

— В ментовку звонить.

— Ага… А я домой. Не люблю смотреть на кровь…

— Но, как же… — непонимающе посмотрел на меня небритый собеседник. — Ты ж свидетель…

— Так я же не видел, как произошла авария. А последствия аварии меня не касаются. Пошёл я…

— Угу… — буркнул работяга и убежал куда-то.

Наверное, он спешит сообщить в милицию, что одним уродом на земле стало меньше. А я развернулся, и не оглядываясь зашагал в сторону трамвайных путей. Правда, перед этим не забыл позвать свою призрачную подругу.

— Пойдём, Маш! Нам тут больше нечего делать…

* * *

Маша не шла. Она летала рядом со мной, подлетая то слева, то справа, и болтала без умолку.

— Ты такой молодец! У нас всё получилось! Я смогла! Я свободна! Максик!

— Машенька! — попытался утихомирить это всплеск эмоций я. — Успокойся! Ещё ничего не ясно. Вдруг ты закроешь глаза, а откроешь… И снова те же и там же.

— Что?

— Маша! Я не знаю всей механики того, что происходит. И даже то, что сейчас произошло, было спонтанной и незапланированной случайностью. Всё могло пойти не по плану.

— Но всё же получилось.

— Вспомни, что тебе говорили там, на кладбище, другие люди… Ну, то есть, другие призраки…

— А разве они что-то говорили?

— Говорили. И бабушка мне говорила.

— Про что?

— Ты уже всё забыла? Выходит правду говорят, что нет ничего короче, чем девичья память.

— Перестань. Просто напомни, про что они говорили?

— Про что? Про девятый день, когда душа уходит в загробный мир, а потом про сороковой день, когда душа отправляется…

— Максим! Ну, зачем ты так? Ведь всё же получилось… Я вырвалась…

— Куда, Машенька?

— На свободу!

— Ну, тогда… — решил обломать я её восторженное настроение. — Ты можешь быть свободна. Я вывел тебя за пределы твоего узилища. Ты теперь можешь идти куда угодно, на все четыре стороны!

Маша надолго замолчала, продолжая следовать за мной… Но вдруг она вылетела вперёд, и встала на моём пути.

— Максим! — начала она строгим торжественным голосом. — Нам надо с тобой серьёзно поговорить.

«О, женщины! Коварство — ваше имя!» Сколько себя помню все «семейные» разборки начинались именно с этих слов. И в девяносто девяти случаях из ста, эти слова «Нам надо поговорить!» произносит именно красивый женский голосок.

— А о чём нам с тобой разговаривать, Машенька? Я твою просьбу выполнил. Ты — свободна делать всё, что захочешь. А если ты и дальше будешь разговаривать со мной в таком тоне, то я могу и обратно тебя отправить. Пойдём, провожу, пока ещё не так далеко отошли.

— Ты… ты… — кипела от гнева мелкая полупрозрачная фурия.

— Ну, я… И что дальше?

— Ты дурак! — наконец выпалила она.

— А ты — дура. Вот и поговорили. Ну, что? На этом и разбежимся?

— Нет. — решительно заявила Маша. — Я останусь с тобой!

— Для чего? Чтобы отравлять всю мою дальнейшую жизнь? Встань в очередь! И без тебя желающих полно. Ты мне не сестра и не жена. И даже исходя из того, что я добрый, отзывчивый и местами даже очень бескорыстный человек, но тебе я, Машенька, ничего больше не должен. Так что: «Бай-бай, бэби!»

Я развернулся и пошёл себе дальше, даже не оглядываясь.

* * *

Вот так всегда и бывает в этой жизни. Правильно говорят: «Не делай добра, не получишь зла». Ведь нарывался и не раз, и не два. И в той жизни, вот теперь и в этой тоже.

Кто-то умный сказал когда-то очень давно: «Чем лучше узнаю людей, тем больше нравятся собачки!»

А я пошёл даже дальше, потому что и собачки мне тоже не особо нравятся. Особенно бесхозные уличные барбосы породы смесь бульдога с носорогом. У них жалобно-просящий взгляд, типа «Пожалейте бедную голодную собачку!» Но, когда они сбиваются в стаю, то не стоит поворачиваться к ним задом. Иначе этот твой зад будет иметь счастье получить подлый укус. С людьми — то же самое. Тот, кто вчера зависел от тебя, и кормился с твоей руки, а особенно тот, для кого ты распахнул свою душу нараспашку… Завтра он тебе смачно плюнет в распахнутую