Пожиратель Ци - Егор Петров

— Но это же глупо… Оставлять школу без присмотра, они же могут потерять все. Подожди, а за что мстить?

— Все понимают, что глупо, но старшие ничего не хотят слушать. Как будто что-то затуманило их разум. И один старейшина всё-же остался, он за всем и следит. Чертов Ли, — парень сплюнул, а затем ответил на второй вопрос. — А мстить они собираются за смерть главы. Его убили, а остальных, кто был с ним в "переговорной группе" взяли в плен.

Мои кулаки сжались. Учитель…

Глава 19

Где-то на границе с царством севера. Гу Лун.

Гу Лун несся через горы с огромной скоростью. Ему неприятно было это осознавать, но он сбежал. Скажи ему раньше кто-нибудь, что он будет убегать от врагов, Гу Лун бы рассмеялся ему в лицо. Но сейчас ситуация была сложная, а умирать было слишком рано — слишком много еще дел. Лицо Гу Луна скривилось от боли. Этот прорыв дался ему нелегко.

Все начиналось хорошо — он вместе с Роганом, главой школы Пламенной Птицы, и семью самыми сильными мастерами и старейшинами этой школы двигались в сторону Школы Ледяных Игл. Гу Лун был приглашен как сильнейший адепт, имеющий отношение к школе Пламенной Птицы. Он нужен был для поднятия авторитета их делегации, и устрашения противника — но все пошло не по плану.

Во время одной из ночных стоянок на них набросились со всех сторон множество воинов, среди которых было много бойцов стадии ядра.

Но даже так — группа воинов от школы Пламенной Птицы была опытными адептами, которые почувствовали приближение врага заранее, и заняли оборону. Они были сильными бойцами, и легко откинули первых врагов, но потом все стало сложнее. В один момент, когда три сильных бойца из школы Ледяных Игл связали боем Рогана, один из старейшин, прикрывавший спину главы своей школы, обернулся и одним мощным ударом снес голову Рогану.

Три воина кивнули старейшине-предателю, и набросились на следующих противников.

Гу Лун помнил Рогана еще подростком, вечно всех задирающим, но бывшим крайне честным. Обидная смерть для столь достойного воина.

Гу Луна здесь больше ничего не держало — договоренности у него были лично с Роганом, а не со школой. В школе он разочаровался давным-давно, поэтому и ушел оттуда. Ему не нравилось место, где каждый в лицо улыбался, а за спиной держал отравленный клинок. То, что создавалось как обитель знаний и силы, превратилось в гадюшник.

И хоть Гу Лун мог без проблем уйти в тот момент, он ринулся в бой. Он напал на старейшину-предателя, и смог отомстить за Рогана, но потерял драгоценное время. Ему мешали уйти слишком много сильных бойцов, и Гу Луну пришлось применить все свои силы, чтобы пробить себе путь наружу и уйти от погони.

Сейчас его состояние было плачевным. Пока он прорывался, яд в его теле распространился сильнее, и если раньше он расходовал половину энергии на сдерживание яда, то теперь ему приходилось тратить на это восемьдесят процентов.

Но это не могло полностью остановить яд, лишь замедляло. Оценив прогресс, Гу Лун понимал, что жить ему осталось меньше двух лет, а затем яд его прикончит.

Сейчас он спешил к своей внучке, в город Лунной Росы. Он должен успеть передать ей все свои знания, свое наследие. Он не хотел начинать учить ее так рано, хотел дать пожить ей жизнью обычного человека — познать радости детства, юности, мирной жизни. В ее случае не надо было никуда спешить — родословная феникса в ее теле была сильнее, чем у девяти поколений ее предков.

Их род был прямыми потомками Феникса, чье учение дало основу школе пламенной птицы, и раз в пару поколений рождался человек, несший в себе концентрированную родословную Феникса, однако остальные люди в роду не имели особого таланта, словно вся мощь концентрировалась только в одном человеке.

Когда у человека с такой родословной появлялось зерно силы, оно сжигало своего владельца. И если Воля такого адепта была сильна, а помыслы чисты, то он возрождался, и его возраст обнулялся — а ведь чем моложе адепт, тем быстрее он развивался. Также энергетика человека при перерождении становилась гораздо сильнее. Гу Лун возродился с огромным зерном и качественно другой энергетикой, и за год достиг стадии ветвей (3.2).

После Гу Луна, в его роду было еще пять человек с родословной, но все они погибли, пробудив зерно, и не переродились.

Однако во внучке Гу Лун был уверен. Её помыслы чисты, и она справится. И он понимал, что ее родословная настолько сильна, что после возрождения она за год доберется до стадии листьев (3.3), а может, и вовсе до стадии формирования ядра(4.1)! Он до сих пор помнил, как маленькая девочка, смеясь, пыталась поджечь бороду деду. Маленький ребенок, не имеющий зерна, горел как факел и смеялся!

Сила, полученная в раннем возрасте, не заработанная, а полученная по наследству, часто портила характер адепта, опыт поколений хорошо это показывал.

Гу Лун старался воспитывать внучку правильно — много путешествовал с ней, приучал к труду, набирал в ученики ребят её возраста — чтобы Мико видела, как сложно людям получать силу, и в будущем ценила свою.

Когда Мико была маленькой, Гу Лун решил наложить на ее родословную печать, чтобы больше не было спонтанных проявлений силы. Настало время ее снять.

И хоть ему было больно, из-за яда, разрушающего тело, Гу Лун бежал и улыбался. Скоро он увидится с любимой внучкой.

Город Пламенной Птицы. Керо.

— А зовут-то тебя как? — Поняв, что даже не поинтересовался именем парня, решил этот момент исправить.

— Лейн, — ответил парнишка, растерянно глядя по сторонам.

Тут мне в голову пришла мысль, которую я сразу озвучил:

— Лейн, а ты знаешь Чжан Фэна?

— Да, конечно, знаю! Он мой товарищ по несчастью — тоже периодически страдает от выходок Борка, но он не из тех, кто боится показать зубы — поэтому часто не трогают. А еще он главный бездельник, при этом довольно талантлив.

— У меня есть хороший друг, который тренирует ополченцев. Думаю, и вас найдет в чем поднатаскать. Там Борк вас не достанет. Предложи Чжан Фэну, и с ним или без него иди в лагерь ополченцев, найдешь там Амбала по имени Чоулинь, скажешь, что вы от Керо. У школы Пламенной Птицы настают крайне сложные времена. Не советую вам там оставаться.

— Спасибо за помощь и предложение, — поклонился мне парень, что хоть и был