Между добром и злом. 3 том - Кирико Кири

— Примите меня! — вот это уже было требование. Нутико явно пыталась источать холод, но у рядом с пылающим костром получалось это из рук вон плохо. — Прими моё благословение! Впусти меня, отступись, и больше не будет борьбы! Больше не будет страданий и сомнений! Не будет и страха, ни боли!

— Может мне нравится боль, — фыркнул он.

— Я помогу вам обрести покой…

— С этим мы уж как-нибудь сами справимся, если понадобится, — уверенно ответил Кондрат, наблюдая за ней.

Ничего узнать о госте не удалось. Только то, что он пришёл за ними и требовал их сдаться, замёрзнув насмерть, когда не смог сразу с ними расправиться. И такой интересный выбор между безболезненной смертью и бессмысленным сопротивлением и страданием — лишь знак бессилия твари, которая пришла за ними.

То, что завладело девушкой, продолжало смотреть на него холодным осмысленным взглядом. Она тихо повторяло, что им не справиться, и лучше уступить ей, однако её вариант означал однозначную смерть на просторах тундры от холода. Значит это однажды и пришло за людьми из деревни? Не катаклизм, а какой-то злой дух, что однажды точно также свёл с ума членов судна, заставив их убивать друг друга. Дух, который перевозили на том корабле.

Кондрат мало что понимал, особенно, с чем сейчас имел дело, однако было очевидно, что девушка под ментальным контролем. Почему именно Нутико, непонятно, но, возвращаясь к теме с амулетом, он был уверен, что знает, как её вытащить из этого состояния.

Кондрат внезапно бросился прямо на девушку, не давая ей времени как-либо среагировать, и обнял, прижав к себе так, чтобы амулет оказался зажатым между ними. Что говорила ведьма? У него маленький радиус действия? Сейчас он находился максимально близко к ней, поэтому она должна была сто процентов попасть под действие амулета, а проверить это можно было…

Проверять не пришлось, Нутико сама дала понять, что пришла в себя.

Ударом Кондрата в пах.

Боль страшнее, чем удар в живот, мгновенно парализовала, лишая любой даже маленькой возможности сопротивляться. Кондрату оставалось лишь судорожно выдохнуть, согнувшись в три погибели, и следом получить удар коленом прямо в лицо.

— Ах ты ублюдок! — резанул визг девушки по ушам.

Нутико бросилась сверху, начав его лупить и материть на чём свет стоит. Сказал бы Кондрат, что ему какие-то удары от девчонки, да только лупила она будь здоров. Нет-нет, да какой-нибудь удар проскакивал по лицу, вызывая белые вспышки перед глазами, пока он пытался прийти в себя от боли.

— Ты! Кусок дерьма! Да как ты посмел! Да я тебе доверила спину!

— Да успокойся ты… — прохрипел он, но девушка его явно не слушала.

— Ублюдок! Жалкое животное!

Она прекратила прежде, чем Кондрат пришёл наконец в себя и сбросил бы её сам. Выкричавшись, Нутико встала и напоследок добавила по рёбрам ногой, после чего гордо отошла. Кондрат, морщась, сел. Теперь болели не только шары, но и рёбра с лицом. Вроде ничего не разбила, но всё равно мало приятного. Хотелось подойти и двинуть ей так, чтобы зубы вылетели, но Кондрат лишь сплюнул на пол кровь и вытер губы.

— Ну ты и дура… — выдохнул он, вставая.

— Что ты там сказал? — сразу окрысилась Нутико.

— Говорю, что дура… — повторил Кондрат и подошёл к выходу и юрты, который потихоньку оттаивал. Стены ещё были покрыты льдом, но весь холод, казалось, уже ушёл. Но и выходить он не спешил, не хотел рисковать. Может из помещения огонь и выгнал стужу, однако снаружи может бушевать всё та же ледяная буря.

— А это ещё что такое⁈ Наши сани что ли⁈ — раздался её возмущённый голос.

Кондрат бросил взгляд на Нутико, которая держала в руках одну из лыжней.

— Да.

Она явно начала что-то понимать. Её взгляд переместился на костёр, который полыхал таким жаром, что находиться рядом было невозможно. Потом на товарищей Кондрата, которые ещё не пришли в себя, а затем и на стены юрты, которые до сих пор поблёскивали людом, пусть тот и быстро таял.

— Что здесь произошло?

— Ничего хорошего, — Кондрат начал будить Феликса и Рая.

Те спали, точно спали, дыхание было, зрачки реагировали вроде как на свет, но просыпаться они не спешили. Даже когда Кондрат прикоснулся к ним амулетом, подаренным ведьмами, они не пришли в себя, впав в своего рода летаргический сон. Возможно, они потом сами проснуться, возможно, дела обстояли гораздо хуже, чем кажется на первый взгляд. Однако сейчас ему оставалось лишь ждать утра и надеяться, что всё обойдётся. По крайней мере, на ночь глядя он ничего не мог предпринять.

— Так ты можешь мне ответить, что произошло? — ещё раз настойчиво, но уже без угрозы в голосе попросила Нутико.

— Походу, к нам на огонёк заглянул дух ледяного ветра, — ответил он не громко.

— С чего ты решил?

— Он сам мне сказал.

— Прямо-таки сказал? — прищурилась она.

— Имени не назвал, но дал понять, кто он на самом деле.

— А почему я этого не помню?

Кондрат устало вздохнул и посмотрел на неё вымотанным взглядом.

— Потому что он воспользовался твоим телом, чтобы сделать нам предложение, с которым невозможно согласиться.

Конечно, лучше бы Рай и Феликс тоже проснулись, чтобы не пришлось повторять по несколько раз, а потом отвечать на одни и те же вопросы, но Нутико почти требовала рассказать, что произошло. Да и будь он на её месте, тоже не захотел бы ждать, пока проснуться остальные, когда неизвестно, проснуться ли они вообще или нет. И передвинув товарищей так, чтобы огонь оберегал их своим теплом, Кондрат полномерно пересказала всё, что произошло: как Нутико попыталась сбежать, как их преследовала стена холода, как дух вселился в её тело и говорил её устами, пока он не прогнал незваного гостя.

И первым делом, дослушав Кондрата до конца, Нутико спокойно произнесла:

— Я хочу извиниться за то, что ударила тебя. Для меня это выглядело так, будто я слегка задремала, а ты уже попытался этим воспользоваться. Я не знала, что произошло, и мне действительно жаль, что так вышло. Позор мне за такое.

— Ты сама помнишь, что произошло?

— Только как дежурила, затем задремала и уже очнулась у тебя в руках. Прости, ещё раз.

— Ничего страшного, — поморщился он, потирая скулу.

Била Нутико, конечно, очень больно. С другой стороны, хотя бы извинилась за это. Сухо, сдержанно, и тем не менее это было лучше, чем ничего. Иногда признание своей вины куда лучше, чем тысяча слов извинений.

Они не смыкали глаз до самого утра, пока через отверстие в потолке