Перевозчик душ - Дмитрий Исаев

В одной из таких квартир Иваныч и остался. На кухне обнаружил небольшой запас продуктов. Соорудил нехитрый перекус. Пожарил картошку, порезал колбасу, хранившуюся в холодильнике. Странно. Он не видел никаких коммуникаций, но из крана текла вода, в плите был газ, а холодильник и лампочка работали, несмотря на отсутствие столбов с проводами.

После еды потянуло в сон. Не сказать, что Иваныч натерпелся много страхов в этом туманном мире, но усталость от долгой прогулки плюс сытный обед (или ужин) сделали веки очень тяжёлыми.

Иваныч уже и не помнил, когда был таким отдохнувшим. Проснулся без будильника, без криков жены и детей. Если честно, то и до смерти он себя загнал сам. Постоянная работа, шабашки, дача. Съезди туда, привези то, прибей это. Место в котором он оказался сейчас можно было назвать раем для мужика на исходе лет. Никто не пилит, никто ничего не требует.

Доев остатки вчерашней трапезы, он решил выйти и прогуляться вокруг дома, чтобы получше всё осмотреть. Вот только сделать это не получилось. Выглянув в окно, Иваныч обнаружил, что всё вокруг затянуло белым маревом. Клубы тумана остановились на уровне третьего этажа. Ещё живы были воспоминания о том, как пелена вытягивала силы, как чуть было не остался там. Это пугало очень сильно. На каком-то подсознательном уровне Иваныч не хотел вновь там оказаться. Решил остаться в квартире и посмотреть, что будет дальше.

Ждать пришлось долго. Туман висел дня три по внутренним ощущениям. Отступил он незаметно. Вот буквально только что был и вот его не стало. Прям как в старой популярной песне. Иваныч собрался и вышел на улицу. Если честно, то за время пока пелена перекрывала все входы и выходы, мужчину одолела скука. Сначала пробовал читать имеющиеся в квартире книги, но никакая информация в голову не лезла. Вообще на второй день накатила своеобразная апатия. Делать не хотелось ничего. Только одна мысль засела в голову: «Поскорее бы этот хренов туман ушёл». Даже подумалось, что пелена навсегда повисла вокруг. Санаторий превратился в тюрьму. Тем радостнее был момент освобождения.

Иваныч выскочил из дома полный энтузиазма. Вот только вокруг ничего не изменилось. Старый советский двор, покинутый людьми, выглядел как застывший во времени снимок из прошлого. Он пугал своей тишиной и безлюдностью, словно жизнь здесь остановилась внезапно, оставив после себя лишь следы былого уюта и активности.

Сера бетонная пятиэтажка, облупившаяся краска на стенах, окна с потускневшими шторами. Детская площадка, некогда наполненная смехом, теперь стоит в запустении: ржавые качели скрипят, стоит их коснуться, песочница заросла сорняками, а горка покрыта слоем пыли и опавших листьев.

На асфальте, потрескавшемся и поросшем травой, виднеются полустёртые следы от мела — остатки детских игр в классики. Футбольные ворота, сделанные из старых труб, стоят криво, сетка на них порвана и болтается, как паутина.

Во дворе тихо. На лавочках, где раньше собирались бабушки и соседи, теперь лежит толстый слой пыли, а на перилах сушится забытое кем-то бельё, уже выцветшее и пожелтевшее от времени.

В углу двора стоит старый «Запорожец», вернее то, что от него осталось. Его колёса спущены, корпус покрылся ржавчиной, а фары смотрят в пустоту, словно глаза, потерявшие надежду.

Воздух здесь кажется густым, наполненным воспоминаниями, которые никто уже не может услышать. Этот двор — словно призрак, напоминание о том, что даже самые привычные места могут стать пустыми и безжизненными, если из них уходят люди.

Рядом с пятиэтажкой, словно молчаливые стражи, выстроились старые советские гаражи. Их ржавые ворота, покрашенные когда-то в зелёный или синий цвет, теперь покрыты слоем рыжего налёта и облупившейся краски. Каждый гараж — это отдельная история, маленькая крепость, за которой скрываются автомобили, пережившие своё время.

Они столи плотно друг к другу, образуя своеобразный лабиринт из металла и бетона. На некоторых дверях виднелись потёртые таблички с номерами или именами владельцев, написанные от руки корявым шрифтом, который невозможно было разобрать. Кое-где висели замки, покрытые паутиной и насквозь проржавешие. Они рассыпались от одного прикосновения

Заглянув внутрь, Иваныч обнаружил, что гаражи не пустовали. Словно заснувшие в металлических клетках здесь стояли старые автомобили. В одном был «Москвич-412» с потускневшей краской и слегка просевшими колёсами. Его фары, словно глаза, смотрят в темноту, а на крыше лежит слой пыли, как будто машина ждёт своего часа, чтобы снова выехать на дорогу. В другом притаился «Запорожец» с характерной округлой формой. Его жёлтая краска местами облезла, а на заднем стекле висит старая тряпка, забытая кем-то при последней мойке. В углу гаража лежат инструменты: ржавый гаечный ключ, домкрат и канистра с бензином, которая, кажется, уже давно пуста.

В соседнем гараже стоит «Волга» ГАЗ-24, некогда символ статуса и достатка. Её длинный капот и массивные формы выглядят внушительно, даже несмотря на слой пыли и потускневший хром. На заднем сиденье лежит старая газета, датированная 1980-ми годами, а на полу валяется пустая бутылка из-под минеральной воды. В последней коробке Иваныч обнаружил Иж Пикап — редкий и необычный представитель советского автопрома, который выделялся своей практичностью и нестандартным для СССР дизайном. Это небольшой пикап, созданный на базе легендарного Иж-2715.

Воздух в гаражах тяжёлый, пропитанный запахом масла, бензина и ржавчины. Тишина здесь кажется ещё глубже, чем во дворе, словно эти машины и гаражи хранят в себе истории, которые уже никто не расскажет. Они стоят как памятники ушедшей эпохи, напоминая о времени, когда эти автомобили были не просто железом, а частью чьей-то жизни.

Иваныч попробовал завести хоть один автомобиль. К его удивлению, каждый из экземпляров сразу откликнулся на поворот ключа в замке зажигания. Двигатели гудели ровно без посторонних звуков. Работали фары, подвеска не стучала. Колеса, несмотря на то, что машины, по всей видимости, простояли здесь очень давно, не деформировались и не пропускали воздух.

Иваныч сел за руль Ижа и выехал из гаража. Сделал круг по периметру двора и остался доволен ходовыми качествами автомобиля. Загнал Ижа в гараж и только теперь решил посмотреть, что же там под капотом. Открыв его, с удивлением начал чесать в затылке. В машине не было привычной силовой установки. Непонятные трубочки, по которым текла какая-то синяя жидкость.

— Во дела, — сказал Иваныч. Последнее время он всё чаще разговаривал сам с собой. Иногда, чтобы разрушить окружающую тишину, но чаще, чтобы не забыть человеческую речь.

Так проходил день за днём. Мужик ел, пил, спал. Катался на