Страх - Анастасия Пименова

Потому что ты поняла, мышка.

Что???

По какой причине я так поступал.

Слеза скатывается по щеке, и я вдруг чувствую, что удары прекращаются.

Не могу пошевелиться, смотря на силуэт ликтора.

Да, я поняла. Или это мой больной разум нашел всему этому оправдание.

Я думала, что Ашер показывал мне жестокость, но поняла, что он просто показывал мне правду. Жестокую, обнаженную, не приукрашенную ложью и иллюзиями.

Правду о мире, о людях, о самой себе. До этого я жила в коконе, сотканном из надежд и наивности, в мире, где люди всегда добры, справедливость всегда торжествует, а любовь безусловна. Где добро побеждает зло. Но так бывает не всегда.

Моё тело освобождают от цепей, и я тут же падаю на землю, утыкаясь в неё лицом.

Не чувствую собственную спину, когда меня грубо поднимают и тащат за руки в неизвестном направлении.

Связь с реальностью все сложнее поддерживать, и я вижу, как ликтор молча идет рядом. Даже заходит в камеру, куда меня затаскивают, так и не прицепляют к цепям, лишь заносят таз с водой и уходят, закрывая камеру.

Смотрю на Ашера, когда он усаживается на землю, складывая нога на ногу.

Всё это время мне казалось, что ликтор намеренно причинял мне боль, что он наслаждался моей слабостью. Но сейчас я поняла, что в его жестокости была какая-то странная честность. Ликтор не притворялся, не играл в игры, он просто был собой, со всеми своими недостатками и противоречиями.

Я начала понимать, что Ашер не пытался сломать меня, он пытался меня… разбудить.

Из груди вырывается глупый смешок.

Возможно, всё это и правда моё больное сознание не более. И ничего из этого не было.

Но сейчас, сравнивая Ашера и Дэрила, я понимаю, что такое жестокость на самом деле. Иногда она бывает необходима, а иногда ей просто пользуются, потому что хотят. Потому что некоторые люди делают то, что хотят без какой-либо причины.

В любом случае, ничего уже не исправить. Ашер мертв, а я здесь.

Что было если бы он был жив? Поблагодарила бы я его?

Вряд ли. Отвечает ликтор вместо меня.

– Почему? – шепчу этот вопрос.

За такое не благодарят.

– Всё равно спасибо, – едва шевелю губами, понимая, что в действительности он больше никогда ничего не услышит.

Я лежу так, то закрывая глаза и проваливаясь в бессознательное состояние, то открываю и все ещё вижу Ашера, который не исчезает. Значит ли это, что я на шаг ближе к смерти?

Нет.

Хотелось бы в это верить.

Я думала, что Зейн защищал меня. Что хотел помочь и спасти меня и Тоби. Возможно, ликтор и правда хотел помочь, но сейчас я взглянула на всё это под иным углом.

Злость все ещё поднимается в груди при мысли о Зейне.

Потому что тебе всё ещё больно.

Да! Да, мне больно. Не только физически, но и морально. Потому что моя реальность пошатнулась, всё изменилось.

Ты всё ещё слаба.

И что с того? Может быть, я хочу быть слабой. Не хочу быть сильной, потому что сильным всегда тяжелее… Наверное. Откуда мне знать?

Но ты хочешь быть сильной ради брата.

Чёрт бы его побрал! Уйди из моей головы!

Не могу.

Можешь! Проваливай.

Я не уйду, пока ты не начнешь думать и действовать.

Только это я и делаю. Ты разве не понимаешь, что отсюда мне не выбраться? Как? Нет никакого спасения.

Перестань ждать спасения. Ты должна спастись сама, Эйвери.

Усмехаюсь и перестаю спорить с собственным сознанием в виде Ашера. Это бесполезно.

***

Лежу так целую вечность, за которую мне приносят еду, но у меня нет сил даже подняться и доползти до неё.

Каждая клеточка тела болит.

Когда проваливаюсь в сон, то ничего не снится. Через некоторое время становится только хуже, и я перестаю чувствовать руки с ногами из-за холода и онемения.

Понимаю, что мне нужно заставить себя доползти до таза с водой и обработать раны на спине. Это мой единственный шанс.

Сжимаю пальцы в слабые кулаки и упираюсь ими в землю, пододвигая едва туловище.

Приподнимаюсь.

Проходит ещё вечность, когда я сажусь на колени и медленно ползу к тазу.

Лязг цепей звучит неподалеку и мне мерещится, что Сюзанна наблюдает. Чувствую её взгляд.

Сперва погружаю ладони в холодную воду и вздох вырывается изо рта.

В тазу есть и тряпка, которую я достаю и даже не отжимаю, перед этим снимаю с себя куски оставшейся ткани майки.

Сначала прикладываю кусок ткани, где могу дотянуться. До лопаток, и перед глазами вспыхивают искры. Затем дрожащей рукой касаюсь окровавленных плеч, стараясь не надавливать слишком сильно. Холод обжигает, но приносит с собой некоторое облегчение, призрачную надежду на исцеление.

Боль пульсирует в каждой клетке тела, напоминая о пережитом ужасе. Я зажмуриваюсь, стараясь отогнать картины пыток, но они настойчиво всплывают в памяти, заставляя содрогаться.

Перехожу к пояснице, перед этим промываю тряпку и вижу, что вода стала мутно-красной.

Остается самое сложное. Там, где я не дотянусь при всем желании.

Сначала на землю я кладу порванную майку и сверху на неё мокрую тряпку, постепенно опускаюсь и сама. На спину.

Закусываю губу до крови, чтобы не заорать на всю камеру.

Прижимаюсь и вжимаюсь в эту тряпку, понимая, что если не сделаю это сейчас, то дальше будет только хуже.

Терплю адскую боль.

Мне даже нечем прикрыться сверху.

Холод от мокрой тряпки лишь усиливает жжение, пронизывающее каждый позвонок. Кажется, что кто-то вонзил раскаленные иглы прямо в кость.

Собрав остатки воли в кулак, начинаю медленно двигаться. Вверх-вниз, миллиметр за миллиметром, пытаясь растереть запекшуюся кровь и грязь.

Черный, красный, белый, коричневый…

Хнычу, понимая, что это не работает.

Время тянется мучительно медленно.

Приподнимаюсь и промываю тряпку в тазу, чтобы после вновь постелить её и повторить свои действия.

Капли пота начинают стекать по вискам из-за стресса и раздраженной кожи.

Промываю тряпку в очередной раз и, наконец, испытываю слабое облегчение. Боль немного стихает, становится терпимой. Переворачиваюсь на бок и, выжав тряпку, снова прикладываю ее к спине. Теперь нужно просто подождать, пока она впитает остатки грязи и крови.

Лежу неподвижно, слушая стук своего сердца. Оно бьется так сильно, словно пытается вырваться из груди. Закрываю глаза и позволяю себе на мгновение расслабиться.

Глава 21

Так проходит восемнадцать дней. Ориентируюсь опять же благодаря кафоликону.

Мне так и не оказали помощь, лишь