Страх - Анастасия Пименова

Я не думаю о том, что останутся шрамы. Сейчас мне на это плевать. Скорее волнует, чтобы туда не попала никакая грязь, потому что эта единственная медицинская помощь на какую я способна. Тут нет ни растений, ни мази, ничего, что помогло бы ускорить процесс заживления и обеззаразить ранения.

Я выпиваю лишь половины той воды, что мне дают, а остальную сливаю в таз, меняя её таким образом, потому что она часто грязнится.

Я заставляю себя подниматься и ходить, как-то двигать руками, пока есть такая возможность и меня не приковали обратно к цепям.

Смотрю на свою соседку и вижу, что она вновь наблюдает. Сюзанна делает это нечасто, но я всегда чувствую её взгляд.

Если бы она могла говорить, то заговорила бы со мной? Или ей просто любопытно понаблюдать за моими мучениями?

Ещё я не видела, чтобы её хоть раз выводили отсюда. Такое впечатление, что про неё просто… забыли. Хотела бы я, чтобы Дэрил забыл про меня.

Селин приходит через время сюда и останавливается по ту сторону решетки. Морщится и фыркает.

– Я думала, что ты загнешься здесь. Неприятно удивлена.

Не желаю вступать ни с ней, ни с её братом в диалог.

– Я проиграла брату в прошлый раз, поэтому следующая игра будет хуже. Ты сама виновата.

Селин усмехается, и я понимаю, кого ещё она мне напоминает. Сицилию. Да, у них есть общая черта… держаться или просто так себя вести. Лизи на их фоне настоящий ангел.

Селин продолжает ещё что-то говорить, но я не слушаю её, поэтому женщина вскоре уходит.

Мне выдают еду, которую я съедаю и стараюсь восполнить утерянные силы. Однако, за мной вскоре приходят и уводят.

Опять та площадь. Только теперь вместо кнута – шланги с водой.

Меня раздевают и ставят к стене, откуда я всё-таки пытаюсь сбежать, потому что раны так до конца и не зажили.

Страх захватывает разум, отключая ту часть, которая отвечает за рациональность.

Струи холодной воды бьют по телу, сдирая корки заживших ран.

Не думала, что может быть больнее и хуже, но именно это сейчас и понимаю, стараясь под напорами воды перевернуться спиной к стене, чтобы закрыть раны.

У меня выходит это сделать, но теперь я могу лишь содрогаться и терпеть.

Пытка по ощущениям длится вечность.

В очередной раз меня возвращают в камеру, где я калачиком сворачиваюсь на земле, чувствую, как вода стекает по волосам и касается ран.

Заносят сухую одежду, но я не надеваю её сразу. Банально не могу этого сделать.

Такое чувство, что они специально не дают мне полностью восстановиться, набрать сил. Будто боятся, что я тогда что-то сделаю.

– Так и есть, – вздрагиваю и открываю глаза, вновь видя ликтора, сидящего рядом на полу.

– Теперь твой голос звучит слишком реально, Ашер, – шепотом говорю я и удивляюсь тому, как звучит мой собственный голос. Я забыла… сколько уже не говорила?

– Долго, – отвечает парень и закуривает сигарету.

– Ты даже куришь у меня в голове.

Ликтор на это лишь пожимает плечами.

Позже он ложится на спину рядом со мной, смотря в потолок камеры.

Молчим.

Я протягиваю руку, намереваясь его коснуться, правда, как только подношу пальцы к его перчатке, то Ашер поворачивает голову, смотря на меня, и видение рассеивается.

Вот снова. Я осталась одна.

В голове до сих пор стоит табачный дым, ощущение шершавой ткани перчатки под пальцами. Он такой реальный… или я схожу с ума?

Каждый день – это борьба. Борьба с голодом, с холодом, с отчаянием. И с ним. Ашером.

Даже Лойс Рид почти не снится мне более, совсем изредка. И я без понятия, радоваться этому или нет.

За мной снова приходят, ведут на площадь. Всё повторяется и повторяется, словно меня проверяют на прочность, где мой предел.

Нечастые выходы чередуются – плеть или струи воды. Правда, плетью бьют лишь по два, три раза, и каждый раз я слышу удовлетворенную усмешку Дэрила и негодование Селин. Они делают это специально, чтобы не дать до конца зажить ранам.

В очередной такой выход я впервые абстрагируюсь от всей этой невыносимой боли, фокусируясь на звуках окружающей природы.

Где-то отдалённо слышу крики пожирателей и впервые я молю тварей. Не Бога. А тех, кто был когда-то людьми – обращенных, чтобы они напали на это место и стерли его с лица земли.

Да. Я мечтаю об этом. Возможно, тогда у меня будет шанс на спасение.

С каждым новым днем я все чаще думаю о том, что смерть от укуса пожирателя не настолько и плоха. Главное – умереть, а не обратиться. Даже если и обращусь, то надеюсь, что тогда у меня получится сожрать и разорвать на куски этих двоих. Дэрила и Селин.

Позже уже фокусируюсь на звуках птиц, которых ранее было не слышно. Замечаю ранние почки на деревьях, вдруг понимая, что уже весна.

Когда меня заносят после пыток в камеру, то я не отключаюсь, понимая, что они меня не заковали, решив, что я опять не смогу пошевелиться несколько дней.

Нет.

Я уже смирилась с этой болью и научилась с ней сосуществовать.

Встаю и думаю, как использовать подручные средства.

Вся посуда, которую мне приносят – пластиковая, поэтому она бесполезна, если только не попробовать разделить этот пластик и использовать его в качестве лезвия. Беру тряпку и наматываю себе на запястье, думая, что этим можно обороняться от ножа.

Попробую, когда за мной придут в следующий раз. Да, пластиком я никого не убью, но, возможно, смогу хотя бы ранить.

Дэрил в основном ждет меня уже на площади в последнее время, только посылает двоих мужчин. Всегда разных, поэтому тут буду рассчитывать на везение, которое покинуло меня с момента, как Сицилия встретила нас в Клэрмонте.

Промываю раны и стараюсь вообще не лежать более на спине, чтобы как-то заживить их, потому что с такой спиной я далеко не уйду.

Я не думаю о кафоликоне, о том, если мне удастся сбежать, то как его раздобыть. Сейчас это меня волнует меньше всего. Главное – сбежать.

Дремлю, отказываясь нормально спать, ведь боюсь пропустить подходящий момент.

Моя цель для начала выбраться за пределы камеры, а их двоих запереть здесь. Только так я смогу справиться.

Жду, жду и всё ещё жду. Кафоликон не приносят, значит, пока ещё не прошло девять