Таких не берут в космонавты. Часть 3 - Андрей Анатольевич Федин

затаив дыхание. Затем проводили нас с Черепановым до двери служебного хода дружными аплодисментами. На своё место у стены в коридоре Лёша уселся степенно — не плюхнулся в него, как после предыдущих выступлений. Он принял из рук Нади стакан с водой, сделал полдюжины маленьких глотков. Выслушал хвалебные речи, которыми наградила наше выступление Иришка.

Четвёртый и пятый раз Лёша ходил на сцену уверенным шагом. В шестой — Черепанов поднялся на подмостки уже словно с ленцой. Он точно заслуженный артист дежурной улыбкой отреагировал на ставшие уже ему привычными аплодисменты. «Ленин всегда с тобой» мы исполнили чётко, как на финальных репетициях. Публика встретила эту песню хорошо. Мы уступили сцену хору «Дети Октября», походу обменялись улыбками с ведущей концерта. Вернулись к своим местам в коридоре — Лукина и Тюляев там беседовали о кино.

Лёша поблагодарил Степанову за вновь поданный ему стакан с водой, смахнул со лба капли пота.

Черепанов взглянул на меня и заявил:

— Никогда не думал, что у артистов такая тяжёлая работа.

Он покачал головой.

— Я устал, — сообщил Лёша. — Такое ощущение, что я сегодня в одиночку поле вспахал. Хотя раньше считал: все эти порхания на сцене — сплошное развлечение.

Я заметил, что Тюляев и братья Ермолаевы ухмыльнулись.

— Соберись, Лёша, не раскисай, — сказала Иришка. — Вася в два раза чаще тебя сегодня выступал. Но молчит, не жалуется.

Черепанов ухмыльнулся.

— Ну, ты сравнила, — ответил он. — Вася же прирождённый артист. Вон, как публика на него реагирует. Он на сцене чувствует себя, как рыба в воде. А я уже мечтаю о тишине. Всё же, сцена — это не моё. Я бы лучше тридцать контрольных по математике сейчас решил. Вместо оставшихся трёх выходов на сцену.

Алексей покачал головой.

— Нет, сцена — это точно не для меня, — заявил он. — Уже ненавижу это пианино. Ноги устали от ходьбы по ступеням. До сих пор не по себе, когда на меня смотрит такая толпа народа. Уже не страшно, но… неприятно. Вот что вам кажу: я человек умственного труда. Я правильно сделал, что бросил эту музыкалку.

Он устало вздохнул, поднял на меня глаза и пообещал:

— Вася, но концерт я сегодня доиграю. Выдержу. Честное слово.

* * *

Черепанов выдержал, как и обещал.

Финальный номер концерта мы с Лёшей исполнили энергично.

— … Надо верить, любить беззаветно… — подпевали нам тоже подуставшие гости.

Сменившая нас на сцене ведущая толкнула небольшую речь, поблагодарила работников тракторного завода за посещение нашего праздничного мероприятия. Зосимова пожелала всем счастья и удачи — высказала эти пожелания идеологически грамотно, помянув коммунистическую партию и Ленинский комсомол.

Объявила об окончании концерта.

— Как это, конец⁈ — крикнули из зала. — А когда мы узнаем результаты конкурса⁈

Зосимова замерла на сценке, не дошла до ступеней. Её глаза растерянно блеснули. Озадаченно хрюкнул стоявший рядом со мной у стены (под портретом Карла Маркса) Лёша Черепанов. Застыли и уже поднявшиеся на ноги гости. Все посмотрели на Наталью Андреевну Иванову, жену учителя физкультуры из сорок восьмой школы.

— Нет, это как называется⁈ — снова воскликнула Иванова. — Когда моего мужа награждать-то будут⁈

Лена взглянула на меня — словно с упрёком. Я усмехнулся и пошёл на сцену. Поднялся по ступеням, остановился около Зосимовой (чья пилотка устало склонилась к левому Лениному уху). Я поднял руки — привлёк к себе внимание. Улыбнулся и объявил, что произошло «маленькое недоразумение»: мы не поздравили победителя конкурса.

Детали «конкурса» я не объяснил. По улыбкам на лицах вновь усевшихся в кресла гостей я понял: многие из работников тракторного завода сообразили, о каком именно конкурсе я сказал. Отметил, что женщины не сохранили в секрете от своих коллег мои визиты к ним с портретами физруков. По залу прокатились насмешливые шепотки.

Я объявил:

— В честь бесспорного победителя нашего шуточного конкурса…

Указал рукой в зал, где сидел рядом с женой Илья Муромец.

— … Ильи Фёдоровича Иванова…

— Моего мужа! — уточнила Наталья Андреевна.

— … Я исполню песню, впервые прозвучавшую в Концертном зале Чайковского в Москве, где её исполнил Дважды Краснознамённый ордена Красной Звезды ансамбль песни и пляски Советской армии.

Я подошёл к пианино, поднял клап.

Повернулся лицом к зрительному залу и сообщил:

— Музыка композитора Анатолия Новикова, стихи поэта Якова Шведова. Песня называется: «Смуглянка».

Я сыграл короткое вступление и запел:

— Как-то летом на рассвете заглянул в соседний сад, там смуглянка-молдаванка собирает виноград…

* * *

Гости покидали сорок восьмую школу неохотно и в хорошем настроении. Почти все они подходили к стоявшей в вестибюле директрисе и выражали ей восхищение состоявшимся концертом. Многие из гостей особенного выделяли «того мальчика, Васю, который прекрасно пел» — об этом мне рассказала Лена Зосимова, провожавшая работников тракторного завода вместе с Клавдией Ивановной. Некоторые гости похвалили меня «лично». Они уже в верхней одежде заглянули в актовый зал (где старшеклассники раздвигали ряды кресел, создавали танцплощадку), пожали мне и Лёше Черепанову руки. Они сказали, что мы с Алексеем «большие таланты».

Пожала мне руку и Наталья Андреевна Иванова — она всё же пожурила нас за то, что мы «чуть не забыли» о победе на конкурсе её мужа. Иванова оказалась разговорчивой женщиной. Она нам рассказала: её муж «по часу в день» ухаживал за своими усами и каждое утро делал зарядку, чтобы не обзавестись «пузом». Поведала она нам и о том, что песню «Вечер на рейде» впервые услышала ещё во время войны, в родном Ленинграде. Пожелала мне удачи и счастья. Заверила, что у «такого красивого сладкоголосого парня» с любовью проблем не возникнет. Она подмигнула стоявшей рядом с нами Иришке. Иванова вновь испачкала мне щёки помадой.

— Ладно, — сказала Наталья Андреевна, — побегу я. Поищу своего Смуглянку. Пока этого красавца-мужчину не увели наглые бабы.

Она снова улыбнулась нам и поспешила прочь из зала.

Лукина хмыкнула и объявила:

— С сегодняшнего вечера наш Илья Муромец стал Смуглянкой.

* * *

Магнитофон в актовый зал принесли Генка Тюляев и братья Ермолаевы. К тому времени школьники уже развернули ряды кресел и сдвинули их к стенам (освободили в центре зала площадку для танцев). Я не без удивления взглянул на здоровенный ящик, весивший под тридцать килограмм. Видел, как Ермолаевы не без труда взгромоздили магнитофон на сцену. Парни со знанием дела установили на нём катушки с плёнкой. При первой проверке звучание магнитофона показалось мне не