Портальеро. Круг четвертый - Юрий Артемьев

стекло, весь окружающий мир казался немного нереальным. Но Андрей уверенно правил куда-то на юго-восток. Мы уже пересекли МКАД и сейчас двигались по Егорьевскому шоссе в куцем потоке машин. Движение не было оживлённым, но все участники движения никуда не спешили. Машины осторожно крались, разбрызгивая воду из луж в разные стороны.

«Запорожец» — машина весёлая. На заднем сиденье, привалившись друг к другу, сидели Олег с Ирой. Андрей, естественно, за рулём, а я — за пассажира. Ни о каких ремнях безопасности в эти времена никто особо не заморачивался, что меня искренне порадовало. Помнится в будущем, меня всегда раздражало это обязательное привязывание водителя к сидению. Напоминало анекдот, правда не про машину, а про полёты на самолётах.

— Уважаемые пассажиры! Просьба пристегнуть привязные ремни! — вещает стюардесса.

— А зачем? — спрашивает пассажир. — Разве это обязательно?

— А как же… Вот недавно у нас один из самолётов разбился, так что те, кто не пристёгнуты были, из прямо по потолку размазало.

— А те, кто пристегнулись?

— Ну и они, прямо как живые сидели…

Вот лично мне ремень всегда мешал управлять машиной в полном объёме. Не давал полной свободы действий. А уж за рулём я провёл не один десяток лет. Были разные случаи в жизнь. Вот, например, однажды я лично видел, как человек в перевёрнутой машине, буквально грыз этот клятый ремень, пытаясь освободиться, а его машины уже горела…

И ведь не скажешь, что пристёгиваться или нет — дело личное. За это в будущем предусмотрены нехилые такие штрафы. Только я всегда считал, что моя безопасность — это только моё дело. Надо пристегнуть пассажиров? Да ради бога. Но водитель должен сам принимать решение, как ему удобнее.

Вопрос, конечно, спорный. Но я предпочитаю оставаться при своём мнении. Я, вообще, всегда старался думать и решать за себя сам, если такое получалось. Слишком уж много со всяких разных сторон заботы обо мне, меня напрягает. «Это для вашей же пользы!» Я сам решу, что мне полезнее. Как говорится: «Не всё полезно, что в рот полезло.»

* * *

Машину тряхнуло на очередной кочко-ямке, вырвав меня из дурацких мыслей. Мы уже свернули с шоссе, и сейчас тащились по бывшему асфальту. А это, как всегда, даже хуже, чем грунтовка. На грунтовке ямки мягкие, а тут… «Береги подвеску!»

Но мы уже приехали.

«Запорожец» остановился возле невысокого дощатого забора, за которым виднелась, покрытая серым шифером крыша небольшого домика. Двухэтажный… Но второй этаж под косой крышей — это, скорее всего, не второй, а некий эрзац-этаж. То ли мансарда, то ли просто чердак. Отсюда не видать. Это лишь изнутри можно будет оценить.

Дождик утих. Но всё кругом было мокрое и унылое. Андрей открыл небольшую калитку, проникнув на участок, а после, уже изнутри, открыл двустворчатые ворота, и загнал своего «боевого коня» на свободное место перед крыльцом дома. А свободного места было не так много. Участок был не такой уж и маленький, но большая его часть больше напоминала небольшой лесок. Сосны, ёлки и берёзы… А ещё кустарниковая поросль промеж деревьев… Маленькие джунгли, да и только.

Домик был сер и неказист. Сразу было видно, что эта дача знавала лучшие времена. Но они прошли уже давно.

— Дачу, небось, отец строил? — спросил я нынешнего хозяина.

— Нет. Дед. Давно уже…

Я не стал более подробно расспрашивать Андрея о судьбе его родственников. Про отца и мать он уже рассказывал, но деда никогда не упоминал. Ну и ладно. Не моё это дело.

А хозяин уже отпирал входную дверь. Это было довольно-таки сложным занятием. Два больших амбарных замка, покрытых ржавчиной, поддались Андрею не сразу.

— Надо бы смазать… — пробурчал мамлей, всё-таки справившись с запорами, открывая дверь.

Изнутри пахнуло запустением. Не тленом и не затхлостью, а тихим пустынным одиночеством. Никаких новых вещей. Всё с налётом времени. Слегка ржавый топор в сенях. Резиновые сапоги со следами подсохшей прошлогодней, а может и позапрошлогодней глины. Брезентовый плащ бурого цвета на вешалке… Можно бесконечно долго перечислять увиденные в прихожей вещи, но ничего нового там не было мною обнаружено. А Андрей, слегка обтерев мокрые ноги о плетёный коврик при входе, уже шагал дальше. Я последовал за ним, а следом за мной уже двинулись и Олег с Ириной. Если для меня и Иры увиденное не было чем-то из ряда вон выходящим, то князь глядел во все глаза. По дороге ему рассказали, что это дача, что-то типа загородного домика для городских жителей. Да-а… Ему, человеку из прошлого, видевшему и крестьянские деревенские дома и загородные усадьбы богатых дворян, этот домик, сотворённый из того, что было под рукой, чуть ли не из дерьма и палок, казался, наверное, жалкой сараюшкой, кое-как приспособленной под жильё.

— Что? Не нравится? — спросил я у него.

— Как тут можно жить?

— Это временное, чисто летнее жилище, для тех, кто хочет ненадолго отдохнуть от городской суеты.

— Но ведь можно же построить более удобное и…

— Тут ещё вот какое дело, дружище. Долгое время, а может и сейчас тоже, есть кое-какие ограничения. Нельзя строить капитальные дома. Если никто в них постоянно не живёт, нельзя строить выше двух этажей. Да и второй этаж тоже под вопросом…

— Но, почему? — удивился князь.

— Такие законы.

— Понятно…

Мы уже все вошли в большую комнату, из которой ещё пара дверей вела на кухню и в небольшую спальню. Вход на второй, чердачный этаж, был из предбанника. Не знаю уж, как правильно его называть, сени или прихожая… Предбанник, в общем.

Зеркало я увидел сразу. Старый резной комодик, украшенный незатейливой резьбой, на котором возвышалось оно. То самое старое зеркало. Вот не могу даже сразу определить, дореволюционной работы, или просто довоенной. Но не новодел, это уж точно.

Учитывая, что мы приехали на дачу, не грядки полоть, и не яблоки собирать, я сразу же прошёл в нужному мне объекту. Стекло было мутноватым и пыльным. Амальгама в нижней части по углам облупилась, но даже такое, слегка пыльное зеркало, подарило мне довольно-таки чёткое отражение меня, моих спутников и окружающей нас обстановки.

Ну, а в отражении, я чётко разглядел, как вся остальная наша разношёрстная команда смотрит на меня. Разношёрстная… Да, более странной команды трудно представить. Великий князь из рода Романовых, комсомолец-милиционер и бывшая детдомовка, которую я выкрал из камеры московской тюрьмы «Матросская тишина». И все они,