РОС: Забытый род - Гарри Фокс

Решил свернуть в менее людный коридор, ведущий к старой библиотеке. Тишина. Прохлада. Каменные стены не хихикали. Я уже начал расслабляться, гоня прочь образы шприцев и похотливых служанок…

…и тут я, задумавшись, не глядя свернул за очередной угловатый выступ.

БАМ!

Несильно, но достаточно. Я врезался во что-то мягкое и… книжное. С громким шурх-шурх-шурх и звонким "Ой!" на пол посыпались десятки пергаментных свитков. А передо мной, потирая лоб и явно пытаясь поймать равновесие, плюхнулась на каменный пол девушка.

— Ох! Простите! Моя вина! — выпалил я автоматически, бросаясь на колени и хватая ближайшие свитки. — Я не глядел! Вы не ушиблись?

Девушка что-то тихо пробормотала, тоже пытаясь собрать рассыпавшиеся сокровища. Я протягивал ей свиток за свитком, машинально извиняясь, и… наконец поднял взгляд.

И замер.

Рыжие волосы. Яркие, как пламя, но растрепанные и выбивающиеся из небрежного пучка. Пятна чернил на щеке. И… глаза. Огромные, ярко-зеленые, как молодая трава после дождя. Они смотрели на меня из-за круглых, немного сползших на нос очков в тонкой металлической оправе. В них читался испуг, неловкость и… стеснение. Густое, почти физическое.

Сердце ёкнуло. Аманда?! — мелькнула паническая мысль. Но нет. Это была не та бестия. Эта казалась… другой. Меньше напора. Меньше безумного блеска. Больше… библиотечной пыли и растерянности. На ней было странное, не по-аспидовски скромное платье — темно-синее, без декольте, почти мешковатое, перехваченное кожаным поясом с кучей кармашков для карандашей и прочей канцелярской мелочи. Типичный образ "затворницы-книжного червя".

— П-п-простите, Ваша Светлость, — пролепетала она, наконец поднявшись, но не смея поднять на меня глаза выше моих сапог. Ее голос был тихим, немного дрожащим. — Я… я не глядела… Это моя вина… Я спешила… — Она судорожно прижимала к груди спасенные свитки, как щит от мира.

Я продолжал сидеть на корточках, зажав последний свиток, и тупо смотрел на нее. В голове крутилась одна мысль, светлая и нелепая на фоне всего этого змеиного безумия: "Боже правый. Она же… нормальная? Робкая? Стеснительная? Не хочет меня отыметь в кладовке или уколоть в "агрегат"? Вот она — вторая? Или четвертая? Та самая "хрупкая" или "в капюшоне"? Но капюшона нет… Значит, вторая?"

Надежда, теплая и глупая, начала пробиваться сквозь толщу страхов и пошлых хихиканий. Может, не все тут маньячки с сиськами? Может, есть хоть одна, с кем можно просто… поговорить? О книгах? О погоде? О чем угодно, кроме смертельных ядов и принудительных "экспериментов"?

Я встал, протягивая ей последний свиток, и попытался улыбнуться как можно менее устрашающе (что, учитывая мой помятый вид и торчащие волосы, было сложной задачей).

— Не извиняйтесь, пожалуйста, — сказал я, стараясь звучать мягко. — Это я влетел как слон в посудную лавку. Лекс, к Вашим услугам. Вы… библиотекарь?

Девушка робко подняла на меня глаза — всего на секунду. В ее зеленых глубинах мелькнуло что-то вроде удивления и… страха? Не того страха, что перед господином, а чего-то другого. Как будто я был не "Альфой", а… чем-то опасным и непредсказуемым. Она быстро опустила взгляд, судорожно кивая.

— Д-да… то есть… нет! Я… я Элира. Просто… люблю здесь бывать. Книги… они… тихие. — Она произнесла это так, словно книги были ее единственными друзьями в этом гремящем сталью и страстями замке.

Элира. Значит, не номер, а имя. Интересно. Я смотрел на ее опущенную голову, на дрожащие пальцы, сжимающие свитки, и чувствовал… облегчение? Смущение? И дикое любопытство. Кто она? Та самая "вторая" сестра? И если да, то как она умудрилась сохранить эту хрупкую, книжную… нормальность в этом безумном змеином гнезде?

— Книги — отличные собеседники, — сказал я осторожно, делая шаг назад, чтобы не давить. — Особенно когда другие… слишком громкие. Или слишком… уколы предлагают.

Она вздрогнула при слове "уколы" и судорожно сглотнула. Ее взгляд метнулся по сторонам, как у загнанного зверька. Это было… красноречиво. Очень.

"Ага…" — подумал я. — "Значит, про "эксперименты" Амалии она в курсе. И явно не в восторге. Очень, очень интересно…"

— Пошли. Я провожу тебя до библиотеки. — с улыбкой сказал я. — Помогу донести свитки. А там мы поговорим наедине. Хочется отдохнуть от всей этой суеты. Расслабиться. Помогу тебе…с твоими делами…

Ледяная надежда растаяла, как снег в аду. Я только и успел подумать: "Ну вот, хоть одна адекватная! Книжная! Тихая! Может, чаю попьем, о Первом Городе поговорим без угрозы кастрации?" — как ее огромные зеленые глаза стали вдруг размером с блюдца. И не от страха. От ярости. Весь ее румянец стеснения слился в одну багровую волну гнева, залившую щеки, шею, уши.

— Ты… ты хочешь меня изнасиловать?! — прошипела она так тихо и так страшно, что мурашки побежали по спине. Голос дрожал, но не от робости. От бешенства. — М-м-му…мужлан! Грязный! Озабоченный!

"Что?!" — мелькнуло в голове. — "Нет! Я же… я просто предложил помочь донести! Намекнул на спокойный разговор! НАЕДИНЕ, ЧТОБЫ СУЕТА НЕ МЕШАЛА, А НЕ ЧТОБЫ…"

Но объяснять было поздно. Мир взорвался.

ШВЫРЬ! Свитки, как разорвавшиеся гранаты, полетели во все стороны. Очки с круглыми линзами просвистели мимо моего уха и разбились о камень с жалким звоном. А потом… потом случилось нечто, от чего мой мозг на секунду завис, пытаясь перезагрузиться.

То самое мешковатое, скромное платье библиотекарши… взметнулось вверх и слетело с нее, как чешуя с разъяренной змеи! Под ним… Боже правый, что это было?! Обтягивающий латекс? Кожа? Черный, блестящий, как мокрая гадюка. И на груди — не просто декольте, а стилизованная голова Аспида, вышитая серебряными нитями, с рубиновыми глазами, которые, казалось, пылали ненавистью. По бедрам — не кожаный пояс для карандашей, а две массивные кобуры. Из которых она, с рефлекторной скоростью опытного головореза, выхватила… револьверы.

Не просто револьверы. Шедевры оружейного безумия. Рукояти в виде змеиных голов, стволы украшены чеканными змеями, ползущими к дулу. И все это было направлено на меня.

— "Ich bringe dich um, du dreckiger, geiler Mistkerl!" — заорала она чистым, безупречным с берлинским диалектом. Голос больше не дрожал. Он ревел. — "Blut wird fließen! Für den Ruhm des Matriarchats!" ("Я тебя убью, грязный, похотливый ублюдок! Кровь прольется! Во славу матриархата!")

БАМ!

Первая пуля просвистела в сантиметре от моего плеча, оставив в каменной стене аккуратную дыру и облачко пыли. Косоглазие! Спасибо тебе, врожденный дефект зрения, Старшая Сестра Элира! Ты — моя невольная спасительница!

Адреналин ударил в виски. БЕЖАТЬ!

Я рванул прочь по коридору, петляя как заяц под выстрелами. Сзади гремели