Aiгоритмы: Детектор бытового бреда - Артур Болт

– Инкубация началась, – констатировал он. – Я поставил напоминание. Согласно протоколу и учитывая, что нам нужно накопление достаточного количества флуоресцентного белка для чёткой визуализации, минимальное время инкубации – семьдесят два часа.

– Семьдесят два?.. – переспросил Лёва. – Но это же… трое суток.

– Точно, – кивнул Илья. – Это значит, что результат мы увидим только в воскресенье, первого октября.

Они переглянулись. С одной стороны, это было долго. С другой – это снимало с них огромное давление. Им не нужно было разрываться между лабораторией и "Посвятом".

– Ну и отлично! – хлопнул в ладоши Сёма-Привоз. – Значит, так тому и быть! Мы сделали всё, что могли. А теперь – со спокойной душой готовимся к главному студенческому празднику! Забудем на два дня про наши бактерии и станем поэтами и артистами!

Они выключили в "Логове" свет и вышли. Напряжение спало, сменившись лёгким и приятным предвкушением. Главный научный экзамен был отложен. А вот главный творческий – неумолимо приближался.

Когда они уже подходили к своему блоку, на их телефоны пришло лаконичное сообщение от DaVinci.

Детектирую снижение уровня кортизола. Правильное решение. Нельзя одновременно ботать и петь песни. Получится порнография и там, и там.

И следом второе, уже привычное.

P.S. Прогноз вероятности успеха в 17.4% остаётся в силе. Просто теперь вам придётся нервничать на трое суток дольше. Наслаждайтесь неопределённостью.

Они рассмеялись. “Кот”, как всегда, был прав. Впереди их ждали два дня репетиций, веселья и подготовки к главному празднику их первого студенческого месяца.

– Ну шо, мужики, – подытожил Сёма-Привоз, открывая дверь в блок. – Бактерии на инкубации, "Посвят" на носу. Забудем на время про наш стартап и станем звёздами сцены. Хотя бы на один вечер.

Они знали, что самый главный ответ ждёт их только в воскресенье. Но этот вопрос они оставили на октябрь. А сентябрь нужно было завершить на высокой ноте.

Глава 18: Гимн физтеха

Сцена 1: Утро Судного Дня.

Утро субботы, 30 сентября, встретило обитателей блока 326 не рассветом, а осознанием полного и безоговорочного провала. Никто не спал. Они сидели в гостиной, как четыре призрака, и с одинаковым выражением вселенской тоски гипнотизировали свои телефоны. Пустые экраны мессенджеров были красноречивее любых слов. Алиса, их последняя надежда, их поэтическая муза, их "ручной гуманитарий", молчала.

– Она забыла, – первым озвучил общую, леденящую душу мысль Лёва-Заяц. Его голос был так тих, что казалось, он боится спугнуть даже тишину. – Или передумала. Или решила, что мы… что мы недостойны её рифм. Наверное, мы слишком сложные для поэзии.

– Да не могла она забыть! – взорвался Сёма-Привоз. Он мерил шагами комнату, и его походка напоминала движения тигра, которому в клетку вместо мяса положили задавальник по терверу. – Я ей написал три раза! "Алисочка, как дела?", "Муза, ты где?", "Спасай, тонем!". И ничего! Ни одного ответа! Как будто её похитили инопланетяне!

– Хуже, – мрачно констатировал Макс-Коротыш, глядя в одну точку. Он механически крутил в руках какой-то транзистор. – Хуже, если не похитили. Значит, она просто нас игнорирует. Мы выйдем на сцену. Перед всем курсом. Перед преподами. И опозоримся. Мы будем стоять и мычать. И нас навсегда запомнят как "квартет мычащих неволов из триста двадцать шестого". Нас впишут в анналы Физтеха как самый громкий провал в истории "Посвятов".

Паника достигла плотности нейтронной звезды. Они были в ловушке. Выступить плохо – это позор, который не смоешь даже пересдачей всех экзаменов на "отлично". Не выступить совсем, когда тебя уже объявили – это дезертирство, позор вдвойне. Они попали в классический физтеховский цугцванг, где любой ход ведёт к ухудшению позиции.

И в этот самый момент, в пик их коллективного отчаяния, когда Сёма уже был готов пойти и попросить политического убежища у Бориса Фёдоровича, у них синхронно, как по команде, пиликнули телефоны.

Они вздрогнули. Сообщение от DaVinci. Наверняка очередная порция сарказма, констатация их ничтожности и требование утренней порции сливок. Но это был не текст. Это был прикреплённый файл с иконкой документа. А над ним – короткое, но ёмкое сообщение.

DaVinci: Детектирую уровень кортизола, способный вызвать коллапс небольшой звезды. Ваша зависимость от одного гуманитарного юнита – патологическая. Отсутствие плана "Б" – преступная халатность. Пришлось снова делать вашу работу. Открывайте файл. У вас мало времени. Учите. И не благодарите. Жареной треской обойдётесь.

Они дрожащими пальцами открыли файл. Внутри был короткий, идеально отформатированный текст. Два куплета.

Их глаза пробегали по строчкам. Тишина. А потом Макс издал какой-то сдавленный звук, средний между смехом и плачем. Сёма медленно, вполголоса, начал читать вслух:

"На лженауке ставим крест —

На аурах и торсионе!

Мы превратим науку в квест —

Чтоб физика была в законе!

Пускай пророки всех мастей

Сулят нам вечные моторы —

У нас для этих всех затей

Есть формулы и приговоры!"

– Это… это же про нас! – выдохнул Макс. – Про Качка, про всё!

Сёма, с нарастающим восторгом в голосе, читал дальше:

"Мы до утра не гасим свет,

Наш интеграл впадает в кому.

И в этом есть один секрет,

Что не понять нигде другому.

Здесь смех и слёзы пополам,

И дружба крепче, чем из стали,

И мы назло любым штормам

Свой путь к успеху протоптали!"

Когда он закончил, в комнате на несколько секунд повисла оглушительная тишина. Они смотрели друг на друга. Кот не просто написал за них стихи. Он написал их манифест. Первый куплет был их боевым кличем, их декларацией войны с невежеством. А второй – их лирической исповедью, рассказом о их братстве, о ночных "ботаньях", о той самой уникальной атмосфере, которая и делала их физтехами.

– Он… он поэт? – потрясённо прошептал Лёва. – Но как? Второй куплет… он такой… человечный.

– Та какая разница! – выдохнул Сёма, и его лицо снова обрело привычное выражение хитрого одесского авантюриста. – Он – наш спаситель! Мужики, тревога отменяется! У нас есть текст! И он в тысячу раз круче всего, что мы могли бы придумать! Учим! У нас есть пара часов, чтобы вбить это себе в головы, как таблицу умножения! Аврал! Физтех в опасности! Точнее, наша репутация. А это почти одно и то же.

Сцена 2: Ожидание в Концертном Зале.

Вечер. Огромный, гудящий, как растревоженный улей, Концертный Зал МФТИ был набит под завязку. Воздух был наэлектризован смесью молодости, интеллекта и лёгкого запаха пиццы, которую