Aiгоритмы: Детектор бытового бреда - Артур Болт

Они запели второй куплет. Уже не так громко, не так дерзко. Более вдумчиво и искренне.

"Мы до утра не гасим свет,

Наш интеграл впадает в кому.

И в этом есть один секрет,

Что не понять нигде другому."

Зал затих. Каждый в этом зале – от первокурсника до седого профессора – узнавал в этих строчках себя. Это было про них. Про их бессонные ночи, про их общую, понятную только им судьбу.

"Здесь смех и слёзы пополам,

И дружба крепче, чем из стали,

И мы назло любым штормам

Свой путь к успеху протоптали!"

Последние строки они снова спели вместе, но теперь в их голосах звучала не дерзость, а какая-то тихая, но несокрушимая уверенность. Они пели о себе, но на самом деле – о каждом, кто сидел в этом зале.

Когда они закончили, на секунду повисла абсолютная тишина. А потом Концертный Зал МФТИ взорвался такой овацией, какой, казалось, не слышал со времён выступления Капицы. Это был не просто успех. Это был триумф. Они не просто спели смешные куплеты. Они смогли сформулировать то, что чувствовал каждый. Они коснулись самого сердца Физтеха.

Сцена 4: Поцелуй и признание.

Они сошли со сцены под оглушительные аплодисменты, которые не смолкали. Они были в состоянии лёгкого шока, как будто только что пережили небольшое землетрясение. Их хлопали по плечам, кто-то кричал "Мужики, это было в самую душу!", кто-то – "Про формулы и приговоры – зачёт!". Они всё ещё не до конца верили в то, что произошло.

И тут сквозь толпу восторженных однокурсников к ним, сияя, прорвалась Алиса. Но она не бросилась им на шею с весёлыми криками. Она подошла медленно, и в её глазах, которые блестели от слёз, было нечто гораздо большее, чем просто восторг. Это было потрясение.

Она подошла к Сёме, который всё ещё пытался отдышаться и прийти в себя.

– Сёма… – тихо сказала она, и её голос дрожал. – Я… я думала, вы споёте что-то смешное. Про кота или про свои паяльники… Но это… это было…

Она не могла подобрать слов.

– Это было про меня, – вдруг закончил за неё Лёва-Заяц, который стоял рядом. Он впервые говорил с ней так уверенно. – И про меня, – кивнул Макс-Коротыш.

– Это было про всех нас, – подытожил Сёма, глядя ей в глаза.

– Да, – выдохнула Алиса. – Я вдруг… я вдруг поняла. Чем вы все здесь живёте. Это не просто учёба. Это какая-то… одержимость. Смесь отчаяния и веры. Это так… по-настоящему.

Она смотрела на Сёму, на его уставшее, но счастливое лицо, и понимала, что сегодня он открылся ей с совершенно новой стороны. Это был не просто весёлый одессит и остроумный шоумен. Это был человек, способный говорить о сложных и важных вещах так, что это трогает до глубины души.

И он понял, что все его заготовленные шутки и остроумные фразы сейчас абсолютно неуместны. Он сделал шаг вперёд, немного неуклюже, как и подобает физтеху, который лучше разбирается в уравнениях Максвелла, чем в романтических жестах. Он взял её лицо в свои ладони и просто поцеловал.

Это был не голливудский поцелуй. Он был быстрый, немного смущённый, пахнущий кулисной пылью и адреналином. Поцелуй, в котором было всё: и облегчение после пережитого страха, и радость триумфа, и благодарность за веру, и то самое, невысказанное, что витало между ними уже несколько недель.

Алиса на секунду замерла от неожиданности, а потом её губы ответили ему. Она улыбнулась прямо в поцелуй, и этот короткий миг для них обоих растянулся в бесконечность, полную оглушительной тишины посреди шумного, гудящего закулисья.

Когда они отстранились, весь мир вокруг, казалось, обрёл новые краски. Они смотрели друг на друга, и больше не нужно было никаких слов, чтобы понять, что сегодня произошёл ещё один, самый важный "фазовый переход".

Макс-Коротыш, Лёва-Заяц и Илья-Мышь, деликатно отвернувшись, смущённо переглядывались.

– Кажется, – прошептал Макс с уважением, – наш Привоз только что взял главный интеграл этого семестра.

И это была чистая правда.

Сцена 5: Возвращение в блок и двойной клиффхэнгер

Полночь. Они вернулись в свой блок. Уставшие, охрипшие, но до неприличия счастливые. Воздух в комнате, казалось, всё ещё звенел от аплодисментов и музыки. Триумф на "Посвяте", первый поцелуй… Кажется, жизнь первокурсника на Физтехе была не такой уж и суровой, как её описывали в гимнах.

Они без сил повалились на диван. Сёма всё ещё не мог стереть с лица глуповатую счастливую улыбку. Алиса, проводив их до самой общаги, обещала завтра прийти в гости "отмечать и разбирать полёты". Макс-Коротыш с гордостью водрузил на самую видную полку их новый трофей – картонный диплом "За самый оригинальный номер Посвята-2045".

– Ну что, мужики, – выдохнул Сёма, глядя в потолок. – Кажется, мы выжили.

– Мы не просто выжили, – с неожиданной твёрдостью в голосе произнёс Лёва-Заяц. – Мы… выступили. На сцене. И никто не умер от стыда. Это статистически значимое событие.

Их расслабленный, победный разговор был прерван знакомым звуком уведомления. Одно-единственное сообщение от DaVinci.

Зафиксирован успешный захват гуманитарного юнита. Уровень вашего социального рейтинга вырос на 12 пунктов. Поздравляю. Примитивно, но эффективно.

Они переглянулись и рассмеялись. Даже кот одобрил их победу. Это было идеальным завершением идеального дня. Они чувствовали себя на вершине мира.

И в этот момент Илья-Мышь, который, как всегда, первым делом сел за свой компьютерный "командный пункт", поднял голову. Его лицо было бесстрастным, но в тишине его голос прозвучал как удар гонга.

– Завтра воскресенье, – произнёс он, глядя на часы на своём мониторе, которые были синхронизированы с таймером термостата в лаборатории.

Все повернулись к нему.

– Но ровно в полдень, – продолжил Илья, и в его голосе не было ни радости, ни тревоги, лишь констатация факта, – у нас есть дело в лаборатории.

В комнате повисла тишина. Смех и эйфория мгновенно испарились. Они посмотрели друг на друга, и на их лицах отразилось одно и то же – мучительное ожидание. Их социальная победа, такая громкая и яркая, вдруг показалась чем-то второстепенным.

И тут их телефоны снова пиликнули. Ещё одно, короткое сообщение от DaVinci.

Хватит гипнотизировать часы. Время от этого быстрее идти не станет. Идите спать, кожаные мешки. Вам понадобятся силы, чтобы завтра радоваться. Или плакать. А мне – чтобы спать в тишине.

Они переглянулись. Сарказм кота был