Спаситель Петрограда - Алексей Лукьянов

— У нас в отделе висит карта Парижа со всеми достопримечательностями. Лет десять уже висит, вот я и запомнила.

— А что за отдел? — поинтересовался Володя.

— Бухгалтерский, — призналась Татьяна. — Я главбухом работаю.

— Ну и как?

— Да никто пока не жаловался, — Татьяна громко рассмеялась. — Знаете, я почему-то очень легко себя чувствую, как будто совсем молоденькая стала.

Володя густо покраснел, даже в желтовато-оранжевом свете фонарей набережной было заметно его внезапное смущение.

— Что с вами? — Татьяне стало еще веселее.

— Так… вы, по-моему, еще достаточно молоды, — морской волк стал похож на вареную свеклу.

— Наверное, раз кокетничаю с вами напропалую, — выпалила Татьяна и тоже зарделась.

Они пошли в обратную сторону, и Татьяна даже примерно показала то место, где должен находиться Лувр, потом в полном молчании следовали еще какое-то время, как вдруг кто-то из них заметил вывеску на русском языке: «Анатоль Франс». Подойдя ближе, они увидели, что это — кафе.

— Оказаться в Париже и тут же наткнуться на русскую забегаловку… — Володя покачал головой.

— А давайте зайдем? — предложила Татьяна. — Что-то я проголодалась, а языка-то мы не знаем. Тут хоть по-русски говорят. У вас деньги есть?

Они вошли в помещение с невысоким потолком, но, собственно, кроме русской речи ничего русского в кафе не было. Да и как иначе могло быть в кафе с названием «Анатоль Франс»? Татьяна и Володя заняли столик ближе к двери и осмотрелись.

Столиков было с десяток, не больше, и все они стояли вдоль огромного, во всю стену окна. Напротив окна располагалась стойка бара, возле которой, впрочем, никто не стоял. Зато столики были заняты все. На них стояли лампы с шелковыми абажурами под китайскую роспись, в целом же в зале царил не то, чтобы полумрак, но слишком светло не было.

На русском языке здесь не только говорили, но и пели. Какой-то молодой человек с пушистой, похожей на одуванчик прической, сидел на маленькой сцене с аккордеоном, рядом с ним сидел на высоком стуле флегматичный гитарист. Сходство молодого человека с одуванчиком усиливалось еще и тем, что он как-то застенчиво и в то же время открыто улыбался, и вся его тонкая фигурка под шапкой курчавых волос покачивалась, словно от ветра.

Подошел официант, вежливый молодой человек, явно француз.

— Доброй ночи, — поприветствовал он наших путешественников на русском, пусть с акцентом, но не путаясь в падежах. — Что будете заказывать?

— Что-нибудь не очень дорогое, пожалуйста, — попросила Татьяна. — Мы не знаем ваших цен, а у нас только двадцать долларов.

— На легкий ужин с десертом вполне хватит, — успокоил их официант и удалился.

Молодой человек запел:

В твоем окне звучит «Дюран-Дюран»

Твоя маман поет шарман-шарман…

А ты ждешь меня, я не допил еще

портвейн

Моя любимая, в моих глазах еще так мало

звезд

Ей-ей дудам-дудам

— Красивая песня, — тихо сказала Татьяна. Володя промолчал.

В твоих руках уснул не мой кот

Я вижу где-то в нем мою роль

Мур, мон амур

Не хватит струн мне спеть

о ней

Так пой, трубадур, в твоих глазах уже

довольно звезд

Ей-ей дудам-дудам

Вдруг Татьяна почувствовала на своей руке ладонь Володи. Гитара вела под аккомпанемент одуванчика столь же нехитрое, сколь и негромкое соло, и сухая, немного шершавая ладонь мичмана казалась настолько к месту и ко времени, что Татьяна сильно сжала ее своими пальцами.

После аплодисментов, коротких и робких, одуванчик со своим другом ушли, зато появился официант с заказом.

— Кто это был? — спросила Татьяна.

— Это Поль, — ответил официант. — Он русский. У него фамилия такая… у вас так народное блюдо называется.

— Пельмени? — взлетели вверх брови Володи.

— О, нет, конечно нет, — улыбнулся француз. — Еще пословица есть…

Но вспомнить он не мог и быстро оставил эту затею[2]. Володя расплатился тут же, а потом спросил:

— А почему русское кафе называется «Анатоль Франс»? Я ожидал чего угодно: ну, «Тройка», например, или «Распутин»… «Гагарин», наконец…

— Это оттого, что так набережная называется, — объяснил, не моргнув глазом, официант.

— Так просто, — хихикнула Татьяна. — А почему русское кафе?

— Хозяин русский, — шепотом ответил француз. — Тоже просто, да?

Едва уставшие от ночного бдения туристы вернулись к поезду (вдоль подвижного состава уже собралось, несмотря на поздний час, весьма приличное количество парижан), паровоз дал сигнал, зеваки отскочили подальше, и путешествие продолжилось.

Таня и Володя пали на свои места и провалились в глубокий сон, теперь уже — до самого утра.

Утром объявили Стокгольм.