Лето, пляж, зомби. Окталогия - Наиль Эдуардович Выборнов

— Да машин столько нет, сколько нужно, чтобы это все пожечь, — я пожал плечами. — Ладно, справимся, если что. Дадим «Воронам» небольшую передышку, если придется.

— Ну и можно местных под это дело мобилизовать, из тех, что по деревням живут уж, — предложил Алмаз. — Это же не то же самое, что автомат дать и в бой отправить. Пусть грузят и таскают.

— А потом закурить кто-нибудь на артиллерийском складе и пиздец, — сказал Гром.

— Сигареты отберем у всех уж, — Алмаз неожиданно улыбнулся. Мне видеть улыбку на его лице было совсем непривычно, татарин обычно так не делал. А после того, как Ильяс погиб, он вообще все время мрачным ходил.

— Так что дальше? — спросил Гром.

— Дальше? — я улыбнулся. — А дальше — Белогорск. Мы сейчас еще под сотню «Воронов» выбили, так? Сколько их там осталось? Меньше тысячи. В «Белогорске» еще три сотни сидит, если верить тому парню, которого у лагеря взяли. То есть, если с ними разобраться, то сколько их останется? Шесть сотен.

— Изначально их, говорили, полторы тысячи было, — заметил Гром. — А так половина останется. И что тогда?

— А тогда у них будет два варианта, — сказал я. — Либо договориться попытаются, либо в кулак соберутся и двинут сюда, чтобы ударить. Вот только бить по нам бесполезно, они нас просто не найдут. А мы еще одну-две колонны сожжем без проблем, у нас теперь дроны, а еще вон те красавчики, — я кивнул в сторону батареи, которую можно было разглядеть через окно. — И дроны есть, на этой базе их пока что достаточно.

— Короче говоря, это и есть тот самый стратегический успех, про который ты говорил? — спросил капитан.

— Точно, — кивнул я. — А вы уже все бросить и обратно идти собирались.

— Пойдем посмотрим? — предложил Гром. Ему эта тема, очевидно не понравилась. Да и я, если подумать, зря быканул, потому что он-то сам как раз на моей стороне выступил. Это другие сомневаться стали.

— Пошли, — кивнул я, двинувшись на выход из штаба.

— А может быть иначе поступим? — предложил вдруг Алмаз.

— Это как? — спросил я.

— Да грохнем этого Мансура, уж, — сказал татарин. — Знаешь, жалеть его не буду, пусть он нам, татарам, и родня, правда далекая.

— В смысле? — не понял я.

— Да в прямом, — ответил он. — Мы, казанские — настоящие татары. А те, что в Крыму — это турки на самом деле. Перемешались между собой. И под турками и жили. А мы — своей головой, до тех пор, пока русские не пришли.

— А как же «помни тысяча пятьсот пятьдесят второй» и все такое? — спросил Гром.

О чем они вообще говорят? В моей памяти эти разборки вообще ничего не будили. Истории каких-то давно минувших дней. И почему меня это интересовать должно?

— Так в Казани кто сидел, когда русские к ней пришли? — спросил Алмаз и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Ногайцы там сидели. А они нам тоже не родня. Но ладно, это не важно. Более того, хан Ядыгер, который Казань защитить пытался, он в конечном итоге православие принял и к Ивану Грозному на службу перешел.

Я таких разговоров вообще не понял. Нет, от Ильяса не удивился бы их услышать, а вот то, что Алмаз такое болтать станет. Ладно, хочется им потрепаться, и ладно. Он по-видимому просто нервничает, из боя только что.

— Но вообще идея интересная, — прервал я его рассуждения об истории. — Если мы Белогорск возьмем, а уже после этого Мансура грохнем… То у них большие проблемы начаться могут.

— Под ним наверняка уже сейчас кресло шатается, — кивнул Гром и вдруг усмехнулся. — Трон, если уж историческими параллелями говорить. Наверняка есть те, кто воевать не хочет. Да и они ведь — не армия, и не государство, а бандиты, у них между собой все иначе построено.

Да в общем-то в этом плане я с ним согласен не был. Государство, как и банда, построена на иерархии. Сила и авторитет, вот и все. Неужели кто-то действительно верит, что президента и депутатов на общенародном голосовании выбирает? Любой референдум уж так работает: народ сказал «да», значит народ прав. Народ сказал «нет», значит народ ошибся и пускай подумает еще раз.

Особенно когда на выборах кандидат всего один реальный, а остальные — просто говорящие головы, которым нарисуют десять процентов на всех, а на том дело и закончится. Вспомнилось, как какие-то деды обсуждали, что в последний раз реальная политическая борьба у нас была в девяностых. А потом в двадцатых просто переворот произошел, после которого вектор политики окончательно на запад повернулся.

После чего и началась третья мировая, которой в общем-то никто так не называет. Интересно, а историю про оборону Крыма эпидемию, и то, что тут случилось, в учебники истории включат в конечном итоге?

Черт, сам в такие же размышления свалился, наслушался.

— Короче, идея хорошая, — сказал я. — Если мы завалим главаря их, то они, наверняка, задумаются: что дальше делать. И организация у них развалится на два, может быть, даже на три лагеря.

— И они могут еще и в глотку друг другу вцепиться, — кивнул Гром. — Все-таки они под себя изрядную часть острова подмяли, так что им есть, что делить. Только его выцепить, думаю, будет не так просто. Он сейчас заныкается где-нибудь наверняка.

— Если он спрячется, то его люди подумают, что боится, — сказал Алмаз. — Что проигрывают. Так что наоборот, если он не дурак, то попытается людей собрать и в ответ ударить уж.

— Это мы с остальными потом обсудим, в штабе, — решил я, наконец. — Сейчас — Белогорск. А воевать за нас будут вот эти вот красавчики.

Мы тем временем добрались до батареи. Тут в ряд стояло пять установок «Град» на массивных шасси «Уралов». Мощные грузовики. Стреляют до сорока километров, двадцать секунд на залп, и все, кто под них попадают, превращаются в фарш.

Я видел это даже в новой жизни, потому что сами же «Вороны» уже использовали их в Изобильном. И зрелище там было так себе, честно говоря.

Огромные тяжелые машины.

— Вот эти красавцы, — сказал я. — Целая батарея. Что бы они там не построили бы, но отрабатываем по три раза, и от их крепости камня на камне не останется. А от самих них — одни кишки по потолку.

— Двадцать секунд на залп, полчаса на перезарядку, — повторил мои мысли Гром. — ТЗМ-ка вон стоит, справимся. Повторяем три раза. И