Завхоз Вселенной - Ярослав Веров

– А может Игорёк у нас остановится, если ничего не помнит?

– У кого у вас?

Гоша хотел было ответить, но осёкся. И, ссутулившись, побрёл в коридор. Проводив приятеля, Солженицын вернулся к Игорьку и деловитым, даже торжественным тоном объявил:

– Игорь Святополкович, вас ждут в Центральном Крематории!

– Спасибо за приглашение, – съязвил Игорёк.

– Там вы узнаете смысл вашего пребывания здесь.

Игрёк поднялся, подошёл к «зеркалу».

– А он есть?

– Кто?

– Смысл. Вот и зеркало у вас ничего не отражает. «Чёрный квадрат». Казимир Малевич.

– Это для вас не отражает. Я же вам говорю – в Центральном Крематории вы узнаете всё. Вас примет сам Посвящённый!

– И как туда, на такси?

– Такси туда не ходят. За вами выслали спецтранспорт. Он уже ждёт.

– Что же…

Игорьку вспомнились опущенные плечи и растерянное лицо Гоши. Как это было похоже на его собственное состояние. Здесь, конечно, тихо и мирно, но хорошо бы взять и проснуться. А не плестись в крематорий. Игорёк напрягся, силясь проснуться – тщетно.

«Наверное, так действует снотворное. Вроде наркоза», – решил он.

Да, собственно, больше нечего было решать. Нужно следовать за логикой сна. Может быть, сон этот имеет особое значение, и всё здесь неспроста. И в конце сна всё объяснится.

Они спустились к авто, большому чёрному фургону со странной эмблемой на дверце: две радужные спирали, одна вращается, раскручивая витки, друга, наоборот, стремится сжиматься в точку; а над каждой из них белой полоской дуга, напоминающая человеческую бровь. И кажется, что внутри спиралей зрачки, глядящие прямо на тебя.

Солженицын распахнул перед Игорьком дверь кабины, приглашая садиться.

– Я, к сожалению, не могу сопровождать. Не приглашён.

В кабине не было ни шофёра, ни руля. Только большое кожаное кресло и дверь, очевидно, в сам фургон.

Игорёк, уже в полуневменяемом состоянии, уселся в это кресло и, закрыв глаза, подумал: «Будь, что будет. Ещё немного и совсем одурею». Сон совершенно нереальный, таких снов не бывает. Во снах обстоятельства воспринимаешь как естественные, любая странность кажется нормальной. А здесь дуреешь от постоянных несуразностей.

Когда он открыл глаза, оказалось, что машина уже припаркована у небольшого здания, усечённой пирамиды, облицованной чёрными, словно отлитыми из базальта, плитами. Входа в пирамиду не было.

– Пожалуйте сюда, – донёсся сверху низкий и гулкий голос, когда Игорёк выбрался из автоагрегата.

«Как, интересно, я туда пожалую?»

– Вы пожалуйте, не думайте как.

«Ну, не думаю», – хмуро подумал Игорёк.

И оказался на верхней площадке, рядом с высоким лысым неопределённого возраста человеком в лиловом плаще, наброшенном поверх ярко-жёлтого хитона. Вверх от пирамиды поднималось голубоватое свечение, упираясь в непроницаемо-тёмное небо. Ни единой звезды, ни искорки света, ни даже засвеченного огнями города облака не было на этом небе. Игорёк глянул под ноги – там полыхало яростное пламя, пирамида была одной большой печью. А вокруг расстилалась Москва, словно пирамида парила высоко над городом. Такая Москва, какой Игорёк привык видеть: со сталинскими высотками, подсвеченными разноцветными огнями, с пронзающим тьму шпилем Останкинской телебашни, кратером Лужников у Воробьёвых гор, с кольцами и радиусами огней вдоль трасс и проспектов… Радиусы сходились к подножию пирамиды, которая уже исполинским утёсом возвышалась над столицей, над её центром. А внизу, там, где должны были быть Красная площадь с Кремлём, зияла огромная яма.

Высокий человек в лиловом плаще также созерцал панораму города. Тем же низким, рокочущим голосом он произнёс:

– И только мы двое знаем, что всё это – иллюзия, сон.

– На сон похоже мало, – осторожно возразил Игорёк.

– Не мешайте себе думать правильно. Думайте то, что на самом деле думаете. Ведь вы знаете, что это сон. Сон, который снится всем.

– Как это?

– Всем, кто живёт на Земле, там, откуда вы явились.

– Явился…

– Первый из людей, что посетил Снотворенье.

– Отчего же здесь так темно? И так много крематориев?

– Сумрак подсознания. Ты видишь лишь малую часть Снотворенья. Есть и другие места. Там много света.

– А выбраться отсюда как? Как мне проснуться?

– Разве ты спишь? – усмехнулся человек.

– Я и сам уже не знаю.

– Знаешь. Ты понимаешь гораздо больше, чем готов принять.

– Что же будет дальше? Я устал.

Человек повернулся к Игорьку и протянул руку:

– Единый Посвящённый.

– Чего?

– Я, волею Хозяина, Посвящённый.

– Что это, где я? Ответьте, наконец! – взмолился Игорёк.

– Ты по другую сторону.

– Сторону чего? – не унимался Игорёк.

Внезапно они оказались в небольшой комнате, словно бы кабинете эпохи барокко. Драпировки на стенах, роскошный ковёр на полу, со сценой королевской охоты, золочёные пилястры вдоль стен, облицованный красным мрамором камин с массивными золотыми часами на нём. На овальном малахитовом столе, отделанном перламутровой инкрустацией, два золотых кубка и кратер с серебряным черпаком. Игорёк с Посвящённым сидят в креслах чёрного дерева. В камине тлеют угли. В золотой клетке, подвешенной у забранного атласом окна скачет маленькая серая птичка.

– По другую сторону всего: видимого и невидимого, добра и зла, света и тьмы, духовного и материального, – Посвящённый дважды зачерпнул, разливая по кубкам красное вино из кратера.

– Пей, – властно приказал он.

Лицо его в свете десятков ярких свечей в канделябрах казалось высеченным из камня, острые линии скул, подбородка, переносицы, ни бровей, ни ресниц.

– Зачем? – насторожился Игорёк.

– Чтобы приобщиться духу Хозяина.

Игорёк внутренне выматерлся и отставил кубок подальше.

– Не буду.

– Что же, это твоё право.

«Что я здесь делаю? Что им от меня надо?»

– Мне от тебя ничего не нужно, человек. Я должен подготовить тебя к встрече с Хозяином.

– Кто он?

– Хороший вопрос. Он Хозяин и всё. Его слушают великие духи и боятся Реализованные. Тебе оказана великая честь. Это превыше дружбы с Реализованными, даже самыми древними из них. Твоя возлюбленная Иштар, Царица царей иззавидуется.

– Откуда ты… вы… Откуда знаете про неё и меня?

– Я скажу. Каждый сущий несёт дань Великому Хозяину, и в каждом сущем пребывает Он. Всё видит, всё знает. От него невозможно спрятаться. Ничего от него не утаить.