Снежный Август - Александр Геннадьевич Бачило

— Как это не искали? — изумился Иван Иванович.

— Очень просто. За всю историю вашей цивилизации не была организована ни одна настоящая комплексная экспедиция для поиска Атлантиды.

— Шутишь! Да Атлантику ученые избороздили вдоль и поперек. Живого места не осталось!

— Какие могут быть шутки? Все данные о морском дне Атлантического океана получены попутно экспедициями, выполняющими другие задания. Неудивительно, что и результаты получены противоречивые. Почти в одних и тех же местах находят то породы, возникшие на воздухе, то породы, возникшие в пресной воде, го породы, возникнуть которые могли только в морской воде.

— Нет, ты п-постой. Быть такого не может. Столько написано об Атлантиде, и вдруг — никто не искал!

— Представь себе, — грустно улыбнулась Любаша.

— Нет, — не сдавался Иван Иванович. — Но, в конце концов, неужто ничего не находили до сих пор от этих… атлантов!

— Ну как же. Находили. На острове Корну, например, была найдена статуя человека, сидящего на коне и показывающего рукой на запад. Плиты находили с надписями, которые так и не расшифровали. В середине пятидесятых годов морской драгой южнее Азорских островов зачерпнули почти тонну известковых дисковых изоляторов с бывшего склада электрооборудования атлантов. Вы их окрестили «морскими бисквитами». Было много и других находок. Но самой блестящей находкой и потерей был человек с шаром в руке. Статую его, найденную португальцами в первое посещение Канарских островов, увезли в Лиссабон и затеряли. Наша межгалактическая экспедиция нашла ее недавно в одной из захолустных церквушек в подвале со всяким хламом. В шаре и было письмо наших потомков тем, кто сможет его понять. Смешно, но ключ к тайне Атлантиды был в ваших руках полтысячелетия…

— Ну хорошо. А эти ваши атланты куда подевались?

— Пришло время, когда энергии для генераторов пси-поля стало не хватать, участились несчастные случаи, гибли плазметяне. Кроме того, Атлантида не пропускала теплые воды с экватора на север планеты, а в то время на Земле свирепствовал последний ледниковый период, ставший причиной массовой гибели многих народностей землян. Выход был один: двенадцать тысяч лет назад плазметяне покинули Землю. Армада их межгалактических кораблей ушла в одну из соседних галактик, туда, где была обнаружена звездная система с превосходными условиями для существования плазменной жизни.

— Атлантиду они прихватили с собой, — съязвил Сидоров.

— Атлантиду они утопили. Жалкие ее остатки — Азорские и Канарские острова. Погрузившаяся в океанскую пучину Атлантида освободила путь Гольфстриму, и на севере теплые воды его постепенно прекратили оледенение Европы.

— А эти… атланты…

— Ваня, — мягко перебила Любаша, — в нашем распоряжении осталось всего несколько минут, а мы говорим невесть о чем…

— Ничего подобного. Мне очень даже интересно, — запротестовал Сидоров. — Вот, например, про себя что ты сочинила, плазметяночка моя? С чего это я об тебя ни разу не обжегся, а?

Любаша смахнула кончиком платочка слезы и, отвернувшись к окну, глухо сказала:

— Независимо от наших потомков ученые межгалактической экспедиции также изобрели генератор пси-поля. Он установлен на звездолете и действует направленно. Приемник пси-энергии вживлен в мой мозг.

— Ого! А родители у тебя тоже были эти… плазматики?

— Настоящие — были плазметянами, но они погибли миллиарды лет назад. Родителей-людей у меня, естественно, не было. Их имитировали другие члены экспедиции. Ну а создать безупречные документы — нам ничего не стоит.

— А зачем вам это понадобилось? — с подозрением спросил Иван Иванович.

— Для более подробного изучения интеллекта и психики среднего землянина. Нашим далеким потомкам будет интересно узнать, к чему привел их эксперимент с биологической жизнью.

— Только ради этого ты и вышла за меня замуж? — чуть не взревел Сидоров, успевший немного протрезветь.

— Ну, знаешь, Любаша, ведь я и обидеться могу! Любаша молчала.

— Ну ладно, — проговорил Сидоров примирительно, — Предположим, что я поверил: ты — ненастоящая, А сын наш? Сашка тоже ненастоящий?

— Он настоящий.

— Снова нонсенс. Не могла же плазметянка родить настоящего ребенка. Ну, что скажешь на это?

Любаша подошла к Ивану Ивановичу и села рядом.

— Я отвечу на твой вопрос, но сначала скажи: ты знаешь, что такое клонирование?

— Клонирование? Клонирование… Ах, клонирование! Ну как же, как же: читал. Если не ошибаюсь, вегетативное размножение этих… растений и простейших животных. Ты об этом?

— Да, но речь идет не о простейших животных и не о растениях. Для нас вырастить целый организм человека из одной тканевой клетки — не проблема. Сашка — твоя почти идентичная копия.

— Почти? — пробормотал Сидоров, не осознав толком сказанное женой. Он растерялся, увидев рядом ее заплаканное лицо, слезы на щеках. — Почему — почти? — повторил он, не вникая в смысл того, что бормочет.

— Мы провели некоторую генную перестройку. Во-первых, он никогда не станет пьяницей, а, во-вторых, повзрослев, он начнет «вспоминать» наши знания. Чтобы вспомнить все, что знаем мы, плазметяне, ему, возможно, понадобится не одна сотня лет, поэтому мы сделали его биологически бессмертным.

Любаша взяла руку Сидорова и сжала в своих ладонях. Ладони ее были горячими, пальцы дрожали.

— Неужели? — глупо улыбнулся Сидоров. — А, кстати, где этот шалопай? Почему я его не вижу?

— Он у твоей мамы. У нее, в черном пакете, ты найдешь свидетельство о моей смерти, свидетельство о смерти моих лжеродителей, другие бумаги, избавляющие тебя от необходимости объяснять кому-либо наше исчезновение. Там же мои трудовые сбережения в рублях — они настоящие, и несколько папирусов об Атлантиде из сгоревшей Александрийской библиотеки — их мы восстановили из хронопепла. Если хочешь, сдай их куда следует. Денег, полученных за папирусы, вам с Сашкой хватит надолго, если ты их не пропьешь с дружками.

Любаша закрыла лицо руками и отвернулась. Плечи ее затряслись словно в лихорадке.

— Слушай, Любаша, — разволновался Сидоров, — ты ведь пошутила, да?

— Я все сказала, Ваня. Через минуту они выключат генератор пси-поля. Плазметяне не могут любить, им незнакомо это чувство. Я — несчастная жертва жестокого эксперимента, мне привили психику земной женщины. Никогда я не смогу забыть Сашку и тебя. Прощай.

Любаша поцеловала Ивана Ивановича, резко встала и решительно подошла к окну.

— Любаш! — вскочил взволнованный Сидоров. — Я все же вызову врача. Ты не волнуйся…

Слова застряли в горле. За окном что-то полыхнуло, озарив комнату призрачным красным светом. Любаша неестественно передернулась, засветилась, как раскаленный металл, и через секунду превратилась в большую шаровую молнию.

Ноги у Ивана Ивановича задрожали, волосы непривычно зашевелились, оголив тщательно зализанную остатками былой шевелюры пролысину на затылке.

Бывшая Любаша сделала круг по залу, мигнула и вылетела в открытое окно. В комнате еще