Наши танки дойдут до Ла-Манша! - Владислав Юрьевич Морозов

Колонна встала, а я сдвинул танкошлем на затылок и, нагнувшись вниз, поближе к Смысловой, сказал ей:

— Давай высунись из подводной лодки, оцени обстановку!

После чего крикнул шедшему позади меня Лаптеву, чтобы он тоже выпустил свою пассажирку на предмет подышать свежим воздухом. Затем я вылез из танка на броню и присел возле зенитного НСВТ, освобождая Ольге дорогу. С соседних танков и БМД на меня настороженно смотрели экипажи. Где-то я их понимал. Во время остановки нас вполне могут накрыть авиацией или из тяжёлой артиллерии, тут есть от чего волноваться. Но раз высадка шпиона в данном случае чуть ли не главное — что тут поделаешь?

Через минуту Смыслова показалась из люка.

Она страдальчески морщилась, разминая затёкшие руки и ноги, а потом наконец спрыгнула с брони на мостовую и перебежала к танку Лаптева, из командирского люка которого уже высовывалась всклокоченная голова секретной Таньки.

Они перебросились несколькими короткими фразами, после чего я увидел, что Смыслова возвращается.

— Ну что? — спросил я её.

— Пока не высаживается, она говорит, что тут место неподходящее.

Интересно знать, а какое место для неё подходящее? Может, прикажет подвезти её прямо к крыльцу американского посольства или в аэропорт «Хитроу»?

— Продолжаем движение! — передал я по рации после того, как Ольга влезла в люк и заняла прежнее место. Прибылов с видимым и где-то даже ироническим интересом таращился из своего люка на наши манипуляции, но ничего не сказал.

— «Белгород», что там у нас впереди? — вызвал я лейтенанта Бурмина.

Честно говоря, однообразный городской пейзаж и неизвестность уже начинали меня нервировать.

— «Первый», я «Белгород», — ответил Бурмин. — Идём впереди основной колонны, прошли пару кварталов, пока всё чисто.

— «Белгород», пока стой на месте, мы сейчас подтянемся!

И наша колонна пошла дальше, по-прежнему не встречая никого, кроме изумлённых штатских.

Мы миновали один квартал, потом другой, и здесь голова колонны встала, поскольку улица раздваивалась.

— «Белгород», «Шестой», «Прохоровка»! — передал я, не лазя в карман за соломоновым решением. — С авангардом уходите влево, я забираю вправо. Головными «Тула-десять» и «Тула-одиннадцать», за ними «Второй» и «Третий»! Как поняли!

Названные мной товарищи ответили, что поняли. С этого момента мы пошли двумя колоннами по параллельным улицам, которые разделяли два ряда домов.

Минут десять всё было тихо, а потом где-то слева по направлению нашего движения, в той стороне, где, судя по поднимающемуся над улицей соляровому дыму и шуму двигателей, двигался разведвзвод и возглавляемый Маликовым с Маргеловым-младшим авангард, бухнул гулкий выстрел 73-мм БМДэшной пушки.

— «Белгород», «Шестой», что там такое? - немедленно вызвал я своих офицеров.

Едва спросив это, я услышал, как там ударило ещё несколько пушечных выстрелов, причём из крупного калибра. Благо люк у меня был открыт. Над улицей слева повисла пылевая пелена, похожая на туман.

— Я «Белгород»! — отозвался Бурмин. — «Первый!» Всем внимание! Впереди слева танки — противника!

— Всем внимание! — повторил я, чувствуя, как Прибылов разворачивает башню влево, в сторону возникшей опасности.

Приникнув к своему ТКН-3, я подумал — дураки они, что ли, эти англичашки? Ни хрена же не видно, ни им, ни нам. Вся улица от силы на две ширины корпуса танка, узко. Пушка почти упирается в стены, окна и заборы. Какому идиоту пришло в голову здесь контратаковать? Если их танки будут ломиться напролом, через дома, они не смогут точно стрелять, поскольку всё будет засыпано мусором, особенно прицелы и перископы. А будут палить вообще дома снесут. Вместе с жителями...

Две шедшие впереди нашей колонны БМД резко сдали назад, за головные танки Коки и Боки. Проделали они это с трудом, но водители у них были неплохие и справились с этой задачей.

Десант успел спешиться с БМД и подготовить к бою свои «РПГ», почти точно к моменту, когда из переулка слева впереди нас неожиданно показался на полкорпуса, закамуфлированный в два оттенка зелёного «Центурион», поворачивающий башню в нашу сторону,

Но Кока и Бока опередили инглишмена и ударили по нему почти одновременно, бронебойными.

Английский танк загорелся и остановился. При этом его мотнуло вправо, в результате чего он, видимо, перекрыл и проезд, и сектор обстрела шедшим за ним машинам.

— «Второй», «Третий», молодцы! — передал я Коке и Боке.

—  Как можем, так и работаем, товарищ командир! —  ответил кто-то из них и поспешил добавить: — Рады стараться!

В этот момент в стороне, где находился авангард с Маликовым и Маргеловым-младшим, шибануло ещё несколько пушечных выстрелов.

Причём раза три точно пальнули из 2А46М, установленных на наших «Т-72». Это я понял по привычному звуку.

Прежде чем я успел что-то сказать, я ощутил, как Прибылов разворачивает башню влево, одновременно задирая ствол на максимальный угол.

—  Дима, ёбт... — только и успел сказать я, прежде чем пушка выстрелила и в затянутом пеленой пороховых газов боевого отделения залязгал автомат заряжания.

Снаряд ушёл куда-то за крыши окрестных домов. Тогда я не знал, что этот осколочно-фугасный «подарок» вовсе даже не пропал даром. Примерно в пяти километрах от того места, где мы сейчас вели бой, «выехавшая на передовой рубеж борьбы за свободу и демократию» съёмочная группа телекомпании ВВС как раз брала интервью у полковника армии Её Величества Джеймса Скувелла, который был одним из руководителей операции по ликвидации русского десанта, высадившегося в районе Гринем-Коммона. Полковник что-то натужно врал на камеру как раз в момент, когда в полотно дороги попал тот самый снаряд, выпущенный Прибыловым. Взрывом убило почти всю съёмочную группу, включая известного в недавнем прошлом своими антисоветскими репортажами репортёра Майка Строуда (собственно, это он и брал интервью у полковника), самого Скувелла и нескольких клевретов из его свиты. Всего двенадцать убитых и восемь раненых. Специально Прибылов так ни за что бы не попал, тут сработал чистый «эффект пули-дуры» ...

Снизу у моих ног послышался надсадный кашель. Я сдвинул шлем на затылок и услышал голос, отдалённо похожий на голос Ольги Смысловой, который сквозь приступ кашля почём зря крыл простыми русскими словами эту войну и армейских раздолбаев вообще и танкистов в частности. Далее Смыслова без всякой паузы усомнилась в способе появления на свет и зачатия членов нашего экипажа, а потом намекнула на интимные отношения, которые мы, по её мнению, имели с различным крупным и мелким, рогатым и безрогим скотом. Давно я таких выражений не