Один я остался без силы – 2! - Сергей Леонидович Орлов

Но что-то мне подсказывает, что так просто меня к Сапрыкину не пустят. Если его действительно держат в особой тюрьме, то все посещения будут строго задокументированы, а значит завалиться туда с ребенком, то есть со мной, будет практически невозможно. Разве что, придется снова воровать чью-нибудь внешность. Надо будет пообщаться с Макеевым по этому поводу.

Тем временем Раиса Петровна закончила свой рассказ.

— Вот и всё, — произнесла она, отпивая из чашки. — Лев Сапрыкин… Левушка… мой герой… в мгновение ока превратился в кровавого маньяка.

— Говорю же вам, в тот момент Левушка не контролировал своё тело. Им управлял этот проклятый «защитник»! — Раиса Петровна говорила с такой болью в голосе, словно это произошло вчера, а не девятнадцать лет назад.

Я посмотрел на Макеева, как бы спрашивая, можно ли продолжить допрос. Он ответил едва заметным кивком. При этом его лицо оставалось непроницаемым, но в глазах читалось напряжение. Значит, тему развивать можно. Отлично.

— Нуууу… хорошо, — начал я, стараясь сохранить спокойный тон. — А что говорил этот самый «защитник»? Зачем он сделал то, что сделал? Я хорошо разбираюсь в этом вопросе, поэтому могу сказать, что каждая субличность имеет свои цели и мотивы. Даже если они кажутся безумными, в них всегда есть определенная логика, которую просто нужно понять.

Раиса Петровна замерла, её пальцы сжали край стола так, что костяшки побелели. Она смотрела куда-то вдаль, словно пытаясь разглядеть в прошлом то, что давно хотела забыть.

— Он… он говорил, что это было необходимо, — произнесла она дрожащим голосом. — Что сила требует жертв. Что только так можно было остановить Ужаса Пустоши. Что Лев сам передал ему контроль над телом. Но я… я не верю этому. Мой муж никогда бы не согласился убить своих людей. Они все ему были как дети!

Её слова повисли в тишине, а напряжение в комнате можно было резать ножом.

Что-то мне подсказывает, что этот самый «защитник» — не просто субличность. Он точно является чем-то большим. И его мотивы, какими бы они ни были, явно выходили за рамки простого выживания.

— А что, если… — начал я, но тут Раиса Петровна резко подняла голову, её глаза горели.

— Не надо гадать, — прервала она. — Левушка был хорошим человеком. А этот… этот «защитник» — это не он. Это что-то другое. Что-то чужое.

Я кивнул, но в голове уже крутились новые вопросы. Что, если «защитник» не просто субличность? Что, если он был кем-то… или чем-то, что пришло извне? В конце концов, у меня уже есть яркий пример перемещения в другой мир в виде меня хорошего. Так почему «защитник» не может оказаться таким же гостем из другого мира?

Хотя нет… эта теория звучала бы логично, если бы у его сына, Михаила, не начались такие же проблемы. Так что сейчас все смахивает на семейный… кхм… недуг, справиться с которым может только очень серьезный специалист.

— И где он сейчас? — спросил я, стараясь сохранить спокойствие. — Неужели все эти годы он провёл в особой тюрьме? А что его сокамерники? Или он в одиночке сидит? Тогда не удивительно, что человек окончательно поехал куку… то есть… я хотел сказать, что такое долгое времяпровождение в одиночестве сведёт с ума кого угодно.

Раиса Петровна обменялась многозначительным взглядом с полковником.

— Шестнадцать лет назад Лев неожиданно пошёл на поправку. Он глубоко раскаивался в случившемся и вёл себя максимально миролюбиво: не грубил охране, не жаловался, а только просил книг побольше, чтобы развлечь себя, пока сидит в одиночке. Мы даже подумали, что он начал приходить в себя…

— Но что-то пошло не так? — сразу догадался я.

Макеев кивнул, его лицо стало мрачным, словно он вспоминал что-то, что предпочёл бы забыть:

— После года наблюдений руководство приняло решение перевести его в тюрьму строгого режима под Гринбургом. Там были другие условия, больше контактов с людьми… Мы думали, что это поможет ему окончательно восстановиться. Но оказалось, что это было огромной ошибкой.

Он замолчал, словно подбирая слова, а Раиса Петровна опустила глаза, её пальцы нервно сжимали край стола.

— Уже на следующий день после переезда Лев устроил настоящее побоище, — продолжил Макеев, его голос стал глуше, словно он лично присутствовал при тех событиях. — Он убил и покалечил семьдесят два человека. Заключённых, охрану, даже персонал на кухне… Лев пытался убить любого, до кого мог дотянуться. В тот день…

Он замолчал, словно не в силах продолжать. Раиса Петровна подхватила:

— В тот день мы поняли, что «защитник» никуда не исчез. Он просто ждал. Ждал подходящего момента, чтобы снова вырваться на свободу. И когда Лев оказался среди людей, он… он потерял контроль. Окончательно и бесповоротно.

Вот тут у меня было иное мнение — дело совсем не в притворстве. Подозреваю, что этот самый «защитник» заставил одну из наиболее миролюбивых и безобидных субличностей взять Льва под контроль. Ну а дальше оставалось только ждать, пока руководство Бастиона расслабится и решит перевести его в местечко поприятнее, откуда «защитник» сможет попробовать сбежать. Как оно в итоге и случилось.

— И что с ним теперь? — спросил я, прерывая недолгое молчание. — Где он сейчас?

Вместо ответа Раиса Петровна нервно дернула плечами, после чего поднялась со стула и направилась заваривать новую порцию чая. Слово снова взял Макеев.

— После того инцидента его окончательно изолировали. Теперь он в специальной камере, глубоко под землёй.

Судя по тону полковника, разговор пора было сворачивать. Не думаю, что спустя столько лет Раисе Петровне будет приятно слышать, в каких ужасающих условиях содержится ее муж.

— Раиса Петровна, — начал я, выбирая слова с осторожностью, — мы постараемся разобраться с проблемами вашего мужа и сына, но и вам нужно кое-что сделать.

— Что угодно! — с вызовом ответила женщина.

— Я понимаю, как сильно вы переживаете за Михаила. Но, возможно, стоит немного ослабить опеку. Ваш сын… он уже не ребёнок. И если продолжать держать его в таких строгих рамках, это может привести к печальным последствиям.

Раиса Петровна нахмурилась, её глаза сверкнули:

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду, что его сознание уже начало делиться, — твёрдо произнес я. — Из-за постоянного давления и контроля внутри него формируются