Активная разведка - Сергей Юрьевич Сезин

А пока они отдыхали от тягот похода, война не отдыхала. С Джунаидом воевали добровольческие отряды, другие полки, и авиация по нему работала. Как раз 2 октября был подбит самолет с известным летчиком Гуляном-Рильским. Заслуженный пилот, он воевал в Балканской войне, потом на мировой, потом в армяно-турецкой, потом пришел в Красную Армию и против Грузии в 1921-м, и уже пяток лет против басмачей воевал. Басмачи пилотов крайне не любили, поэтому, когда те садились на вынужденную посадку в виду банды и никто не мог прийти на выручку, то принято было стрелять до последнего, а последний патрон оставить себе, что летчики и сделали. Лучше самому застрелиться, чем то, что будет с плененным пилотом. Поскольку живыми они к басмачам в руки не попали, тем осталось только их тела привязать к самолету, облить бензином и поджечь.

За год это был второй случай, насколько Егор знал.

* * *

Во время дневки с ним повторилась та история, что на плавучем островке, только в немного другом антураже. Он прилег, глаза смежились, и через некоторое время увидел невысокую фигуру, похожую на человека, если бы тот состоял из воды. Или если бы вода приняла форму человека и поднялась над обычным уровнем, то так бы и вышло. Но до арыка было шагов двадцать, и фигура поднималась не над зеркалом воды, а прямо из земли.

Но страшно не было, а только слегка удивительно: как это в пустыне вода шалит! Наверное, из-за своей исторической обреченности, предвидя грядущее исчезновение. Егор подозревал, что Средняя Азия постепенно запустынивается. Судя по рассказам, в пустыне полно старых городов, ныне заброшенных. Но, если в древнем городе, когда-то стоящем тут, жила тысяча человек, значит, там хватало воды на их нужды и на то, чтобы вокруг города всякое росло на огородах и надях. Если вода почему-то уходит, значит, в городе живет уже не тысяча жителей, а половина, а потом и совсем они исчезают. Даже если население изведено внезапным набегом каких-то кочевников, то после этого время идет и растет население, и оно может прийти на заброшенные места и снова возродить их. Если там по-прежнему есть вода.

А водяной в такой местности… ну, это прямо как ощущения жара, когда ты погружаешь ногу в ледяную воду. Сразу же чувствуешь что-то неправильное, неестественное. Как чернокожий африканец в набедренной повязке из пальмовых листьев среди снега и льда.

– Привет тебе, о, не знаю, как правильно тебя назвать!

– Можно назвать водяным, как принято у вас, можно Су Иясе, как называют здесь. Или Водяной Дед. И тебе привет, Говорящий с Духами.

– Один дух мне уже сказал, что я уже умер, но еще живу за счет других смертей. А что скажешь мне ты?

– Тебе хочется знать, что будет с тобой потом? Или почему ты такой, а не похож на китайца цветом кожи или плоским лицом? Ты именно таков оттого, что твои мать и отец не китайцы, а также их матери и бабушки тоже не китайцы и не зюнгары. И ты совсем зря удивляешься тому, что Курше сказал тебе. Вот возьми хищника. Он ловит добычу и ест ее. Оттого живет и может поймать и съесть еще. Как ваша домашняя кошка и волк в степи. Но даже если вспомнить корову или коня, то что они делают? Едят траву или листья деревьев. Чтобы они жили, умирает трава, та, которую они сжевали, и та, которую они вытоптали. Отведи их в пустыню, где нет даже саксаула, – и они там умрут, потому что должны съесть траву. Ты тоже един со всем живым, что есть вокруг, и твоя жизнь – это чья-то смерть.

– Интересно.

– А еще интереснее будет то, если ты подумаешь о том, что, если бы тебя убили в степи, ты упал с коня и остался там. Достаточно обычная вещь для казака. Кто-то из зверей и птиц полакомился тобой, а потом очередь пришла для разных червей и подобной мелочи. И даже после смерти ты бы жил в других. И даже твой родственник подстрелил волка, который питался тобой, и ободрал с него шкуру на шапку. И часть тебя грела бы родственника еще много зим. Конечно, любому бы хотелось, чтобы ел он, а не его, и он может этому противиться, но потом-то с чего возмущаться? Ты жил, как всадник, сейчас живешь, как часть другого всадника. Те самые китайцы, правда, не все из них, говорят о цепочке перерождений. Был, скажем, воин и умер. Для отправки в ад он недостаточно плох, а для нирваны (это особенный рай у них) еще недостаточно хорош, так что ему положено, скажем, десять перерождений. Вот он переродился в змею-самку. Три раза отложил яйца и увидел своих змеенышей, потом змея-он померла от кишечных колик. Дальше воин снова перерождается, скажем, в раба-рудокопа, который десять лет сидит под землей, пока его не завалило камнями. И так далее, пока не избудет то, что они называют «кармой», а вы – искуплением своих грехов. Возможно, не всем надо умирать и заново перерождаться, кому-то это все приходит только в одной жизни. Небожителей много. Возможно, это решение их или та щелочка, в которую забилась, как мышь, человеческая душа, – слева ее ждет этот ужас, справа другой, а меж ними вот эта щелочка, где помещается ее голова и то, из чего растет хвост.

– Но про то, что ждет меня, ты не хочешь говорить. Скажи тогда, что означает «гале-гале», которое говорил Курше?

– Похоже, что это на его языке означает «смогу». Или «могу». Что касается твоего будущего – недалекое состоит в том, что ты будешь искать воду и страдать от ее недостатка. Дальнее – тебе предстоит еще многое, от ришты до возвращения в прошлое, когда тебе говорили: «Ваше благородие». Ни от чего не отказывайся – и получишь это. На краю арыка зарубишь врага кривым мечом – и будет тебе и продление жизни, и вода. А в другом месте попьешь воды, чем спасешь себя от засыхания, но ришта в тебя войдет.

– А что это за ришта?

– Червь такой. Сейчас он живет в Самарканде и Бухаре, раньше жил и в Карши, но Джейхун изменила русло и очистила старые пруды с незваными гостями. Так что будешь в Бухаре или Самарканде – пей только чай или вино, иначе в тебе заведутся черви.

Егор это предупреждение понял в том