Попал по собственному желанию - Данил Коган

Откуда-то из глубин мироздания прилетел ужасный, полный животной ярости вопль! Он давил, терзал саму душу. Убивал.

Я уже видел перед собой черный силуэт — тень оскорбленного божества, как вдруг все прекратилось.

Светлячок вспыхнул в последний раз. Этот свет рассеял тени и нежно прошелся сквозь меня, снимая боль и забирая с собой потусторонний ужас, почти остановивший мое сердце.

Эфир, напоминавший уже загустевший кисель, рассеялся. В полной тишине стало слышно потрескивание купола храма и щелчки падающих на мрамор камней.

Я схватил одной рукой потерявшего сознание Гнея. Обернулся. Увидел лежащую на полу в неловкой позе Кассандру. Все ее лицо было залито кровью.

Не задумываясь ни на секунду, я подхватил ее левой рукой и двумя гигантскими прыжками достиг выхода. Справа от меня об пол разбилась потолочная плита, весом несколько десятков килограмм.

Еще один прыжок и грохот за моей спиной!

Я вырвался из дверей храма перепачканный кровью, в клубах пыли, поднятых рухнувшим потолком. В правой руке Гней, так и не отпустивший Светлячка. В левой потерявшая сознание красотка-блондинка. Со стороны, наверное, смотрелось эпично. Жаль, в этом мире еще не изобрели смартфоны. Мой юрист сто процентов бы сделал мегавирусную фотку.

Друз, не потерявшись, немедленно подскочил ко мне и принял на руки молчаливую сестру. Сейчас еще более молчаливую, чем обычно. Я перехватил Гнея и, кивнув Друзу, вперед, мол, отбежал от рушащегося храма метров на двадцать. И только после этого выдохнул. Позади меня продолжал разваливаться, казавшийся ранее вполне крепким, храм повелительницы могил.

Я бережно положил старика на землю, подстелив плащ. Рядом Друз не менее осторожно пристроил тело Кассандры.

— Ну и что нам теперь делать? — немного растерянно спросил я в пространство. Чувствовал я себя прямо вот паршиво. Лицо горело. Как глаза уцелели, непонятно. Все тело ломило. В глазах двоилось. Плюс к последствиям от всплеска эфира я, кажется, словил самую обычную контузию. К сожалению, знакомое состояние.

— Воду надо. Раны промыть. Посмотреть, что с ней. Слышь ты, чернильница, гвоздь тебе в жопу! — Прикрикнул Друз на Юстаса. — Беги в лагерь. Пусть черножопые тащат сюда воду и свои вонючие задницы. Нужны жерди и плащи для носилок. Бегом, сука!

Юриста как ветром сдуло. В этот раз он не стал пререкаться, полностью признавая авторитет центуриона.

Друз снял с пояса фляжку и тонкой струйкой начал поливать лицо Кассандры.

— Иш, как кожу рассадило. Еще немного и пришлось бы складывать погребальный костер. — Он бесцеремонно ощупал ее тело. Жрица застонала. — Ребра треснули. Но жить будет, наверное. Чем ее там так приложило, вашмилость?

— Осколками алтаря. Он как будто взорвался.

— А. Легко отделалась, стерва.

Друз открыл поясную сумку Кассандры, достал оттуда керамический горшок с той самой мазью, которой она обрабатывала мои раны, и начал очень аккуратно, почти нежно, смазывать кожу на ее лице.

Я, не в силах смотреть на это, повернулся к Гнею.

Старик выпустил меч из рук, открыв полностью сгоревшие ладони. На металлической поверхности Светлячка не осталось ни следа. А вот руки старика выглядели ужасно. Кожа и мясо сгорели, обнажив кость.

Я сглотнул вязкую слюну. Меня замутило еще сильнее.

Куда я попал! Совсем не так я представлял себе приключения в ином мире. Какой-то треш творится.

Что на меня нашло, вообще, чтобы я повелся на этот развод с уничтожением алтаря?

Сходили, млять, за хлебушком! Это уже, сука, не акт вандализма. Это на диверсию тянет! С отягчающими обстоятельствами в виде богохульства.

Ладно я. Но ведь эти двое явно знали больше! И не удосужились позаботиться даже об элементарной технике безопасности.

Уроды, млять. Мои уроды. Ладно, Денис. Ладно. Успокойся. Но я не мог.

Меня начала бить крупная дрожь. Мы реально чуть там все не сдохли! А эти, может, и помрут еще. Мы боги знают где, в полутора переходах от нормального жилья и помощи. С кучей раненых. Попадалово, мать его. Натуральное попадалово.

— Гм. — Деликатно прокашлялся Друз. — если господин присядет, я смогу обработать его раны.

Ноги у меня и так подгибались, так что я рухнул на какое-то надгробие, звеня элементами искореженных доспехов.

Друз занялся моей физиономией, других видимых ранений на мне не было. При этом он бурчал под нос, как обычно.

— Господин совсем с ума сошел, слушать эту девку. Оставили бы меня сломать камень. С чего вам в голову пришло рисковать, вашмилость. И чем рожу-то так обварило? Вот останутся рубцы, даже самая страшная шлюха из легионного борделя в обморок падать будет! Бланш знатный. Кость, кажись, проломлена. И как господин умудрился храм-то разнести? В него, как из катапульты стрельнули, говна ему в фундамент!

Я непроизвольно улыбнулся. Кожа на лице натянулась, все раны разом увеличили интенсивность боли. По десятибалльной шкале примерно на одиннадцать.

Закончив с моими царапинами, Друз наклонился к Гнею. Рассмотрев то, что осталось от рук Владеющего, он покачал головой. Убрал горлянку с мазью в сумку Кассандры. Промыл руки Гнея из моей фляги и наложил сверху относительно чистые тряпицы.

— Рукам звездец. — Деловито доложил он. — Такое не лечится в полевых, кол ему в сраку, условиях. Да и вообще без магии не лечится! Но старикан жив пока. Хорошо, что без сознания, а то от боли бы крякнул уже. Куда полез только, старый пень! Вы все, сука, идиоты, простите за прямоту, вашмлсть! — припечатал он напоследок нашу компанию начинающих вандалов.

Дальше он молчал. Только время от времени проверял состояние бессознательных раненых. Я взял в руки Светлячка и тяжело оперся на развитые боковины его гарды.

Через некоторое время вдали замелькали желтые точки факелов. Я даже не заметил, как красный цвет Фобоса сменился на фиолетовый, когда из-за горизонта выполз Ремидий. Слишком занят был тем, чтобы не грохнуться в обморок. Мою тушу отсюда без башенного крана не вытащишь. Так что я держался, стиснув зубы.

Процессия факельщиков приближалась к нам. Впереди, спотыкаясь, спешил Юстас. За ним легко шагали мои намидийцы, ведя в поводу устангов. И с ними присутствовал еще один персонаж. Жирный мужик в белых с золотом одеяниях, брезгливо задравший полу своего плаща, шествовал, опираясь на посох, украшенный орнаментом из переплетающихся змей. У него был вид, как у старой девы, которую заманили в бордель в трущобах. Добравшись до нашей кампании полутрупов, он брезгливо спросил:

— Господин Максимус Доримед?

— Да. С кем говорю? — Прохрипел я.

— Гай